Свадьба - Гарвуд Джулия

– У тебя есть я. – Его голос звучал твердо и настойчиво. Бренна подняла глаза на Коннора, и ее детское стремление ухватиться за старое, хорошо знакомое, казалось, начало улетучиваться. Выражение его глаз гипнотизировало Бренну. Она видела в них только нежность и незащищенность.

– Ты есть у меня, Коннор?

– Да, девочка, конечно.

И тогда она улыбнулась, отбросив все сомнения. Коннор говорил от души, и она поверила ему. На сердце у нее стало тепло и радостно. Таким она видела его только раз, в их первую брачную ночь, когда он обнял ее и занялся с ней любовью. Тогда воин исчез, растворился, она обнимала мужчину. Сейчас он снова готов преподнести ей этот волшебный дар, как же могла она противиться?

Бренна умиротворенно кивнула, соглашаясь с ним. Она наконец поняла, что то, что она делает, – дело святое и правое, благословленное церковью, самим Богом в ту минуту, когда отец Синклер соединил их как мужа и жену. И хотя она продолжала твердить себе, что из сложившихся обстоятельств надо извлечь все самое лучшее, она призналась, что только сейчас начинает воспринимать всерьез свое замужество.

Больше ей нечего бояться за будущее и отчаянно цепляться за прошлое. Как только Бренна приняла такое решение, с ней произошло удивительное превращение – она добровольно, с готовностью отдала себя Коннору.

– Что ж, Коннор Мак-Алистер, теперь я твоя. Я решила, что ты можешь получить меня.

Она закрепила свое обещание поцелуем, несмотря на приказ никогда не целовать мужа без разрешения, а отняв губы от его губ, уткнулась лицом ему в шею и закрыла глаза.

Больше он никогда не будет удивляться ничему, что услышит от нее, подумал Коннор. Она решила? Ага, пускай будет так.

– Мы с тобой, Коннор, начинаем все сначала, – прошептала она.

Ну вот, снова-здорово. Да о чем она толкует? Но если жена спрашивает его согласия, он должен его дать, дабы осчастливить ее. На самом-то деле ему не пристало волноваться, счастлива она или нет, но его это волновало. Коннор утешал себя надеждой, что, как только она привыкнет к новой жизни, сразу перестанет забивать себе голову всякой ерундой.

Коннор отстранился от дерева и посмотрел на жену. Сейчас она казалась безмятежной, что обещало на время покои и тишину. Он подумал: черт побери, что завтра сказать брату? Впрочем, имеет ли это вообще какое-то значение?

– Коннор! – Да?

– Я буду хорошо заботиться о тебе.

Он был поражен этими словами. И хотя ему стоило обидеться на нее, ведь это он должен заботиться о ней, а не наоборот, обещание ее прозвучало так искренне, что он понял – она хотела сделать ему приятное.

Бренна заснула прежде, чем он успел поставить ее на ноги. Она приникла к его груди, ее мягкие губы уткнулись в ямочку на его шее. Он вдруг ясно осознал, что ему нравится, как тесно она к нему прижимается, нравится слушать ее сонное дыхание – ему нравится в ней все. Сейчас, когда она не пытается с ним спорить, она такая милая и желанная. Бренна начинала доверять ему, иначе не заснула бы у него на руках улыбаясь. Сердце Коннора учащенно забилось.

Он понятия не имел, сколько времени простоял в лесу с драгоценной ношей на руках. К действительности его вернули первые раскаты грома. Он подобрал туфельки жены и направился в лагерь.

Его люди тем временем соорудили из кольев и сучьев каркас для шалаша, в котором поместилось бы трое взрослых, и накрыли его толстыми звериными шкурами, привезенными солдатами Алека. Шалаш стоял на дальнем краю поляны, входом он был обращен к лесу, чтобы перед глазами жены Коннора, когда она проснется, никто не маячил.

В углу укрытия лежали вещи Бренны, оставленные у ручья. Коннор кинул туда же ее туфли и чулки.

Она так крепко спала, что даже не пошевелилась, когда он раздевал ее. Коннор вздохнул: слишком поздно он понял, что ей надо бывать одной.

Как только он развязал ленточки, которые соединяли полы нижней рубашки, и она раскрылась до пояса, его взору предстала пышная молочно-белая грудь.

Коннор с трудом удерживал себя. Он хотел ее с самого утра, едва открыл глаза. Сейчас страсть захватила его целиком. Он долго боролся с собой, но когда среди ночи гроза разыгралась вовсю и Бренна, застонав во сне, перевернулась так, что оказалась на нем сверху, он понял – сражение продолжается. Она не могла быть осторожной даже во сне.

Рука его направилась к ее бедрам, и когда он начал раздвигать их, мечтая об одном, тогда лишь он понял, что делает, и заставил себя остановиться.