Ах, Париж! - Картленд Барбара

Берти совершенно забыл о Генриетте, так как больше всего на свете интересовался собственными делами.

— Когда я снова увижу вас? — настаивал он. — Вы не можете как-нибудь вечером улизнуть из дома? Я бы ждал вас у дороги, и мы бы придумали какое-нибудь интересное занятие. Вам понравилось бы в «Мулен-Руж»! Хотя там иногда немного шумно, но я оберегал бы вас.

— Я не могу позволить себе ничего подобного, — ответила Гардения. — Вы хорошо знаете, что тетя Лили разрешила мне поехать с вами только потому, что нас сопровождает лорд Харткорт.

— Я же не говорю, что вам надо спрашивать разрешения у тетушки, — с досадой в голосе уговаривал ее Берти. — Зачем ей знать? Когда она рано отправит вас спать, вы выберетесь и встретитесь со мной. Все очень просто: когда ее шумные вечеринки в полном разгаре, никто не услышит даже, если рядом разорвется бомба!

— Я не могу, я действительно не могу, — сопротивлялась Гардения.

Она никак не могла понять, почему господин Каннингэм так настойчиво заставляет ее делать то, что, по ее мнению, было неправильным, и с таким пренебрежением отзывается о старших, не говоря уже о тете Лили, которая была так добра к ней.

Она хотела еще что-то добавить, но тут подошел лорд Харткорт. В руках он держал огромный букет ландышей — почти все цветы, которые были у старика.

— Замечательно! — воскликнула Гардения. — Но вы не должны были тратить на меня такие деньги. Мне стыдно, что я обратила ваше внимание на цветы. Большое спасибо! — Гардения опустила лицо в букет, а когда подняла глаза, мужчины увидели, что они полны слез. — Я понимаю, это неблагодарно с моей стороны, — тихо проговорила она, — но я безумно скучаю по Англии.

Перед мысленным взором лорда Харткорта внезапно предстал его дом весной, окруженный рододендронами, буйно цветущей сиренью и вишнями, усыпанными розовыми цветами и кажущимися незнакомыми восточными растениями на фоне нежных изумрудных листочков. К своему изумлению, он обнаружил, что его заинтересовал вопрос, почему он находится в чужой стране, когда может жить дома. Там его ждут лошади, егеря будут с горячностью рассказывать, как фазаны высиживают птенцов. Возникнет масса проблем с поместьем. Раньше подобные вопросы казались ему скучными и утомительными, теперь же он займется этими делами с большим интересом.

«Я уже достаточно повеселился, пора домой», — заключил он.

Но тут он представил, как пустынен огромный и красивый особняк. Совершенно другое дело, когда в доме гости, но нельзя же постоянно устраивать приемы, а мужчине, если он намерен довольно продолжительное время жить в деревне, нужна жена. Лорд Харткорт вспомнил о девице Роугэмптон и содрогнулся. Он становится сентиментальным, сказал он себе. Ему нужна не жена, а новая Генриетта, и чем раньше он займется поисками, тем лучше.

— Продолжай развлекать мисс Уидон. — Голос Берти ворвался в его думы и вывел его из оцепенения. — Я заметил тут Арчи Клейдона. Я хочу спросить, нет ли у него каких-нибудь сведений о скачках дерби. Ему всегда все известно.

При этих словах Берти поднялся и стал пробираться между столиками, оставив лорда Харткорта и Гардению вдвоем.

Девушка пыталась найти какую-нибудь тему для разговора, но тщетно. Мысли ее были заняты тем, что она только что узнала о лорде Харткорте. Внезапно она подняла на него глаза. Ей показалось, что он задал ей вопрос, но она никак не могла сообразить, о чем речь.

— Вы все еще счастливы? — поинтересовался он.

— Конечно, — ответила она, понимая, что ее слова не совсем искренни.

— Вы очень хорошо выглядите, — сказал он, и почему-то его комплименты значили для нее гораздо больше, чем примитивное восхищение Берти. — И платье у вас замечательное.

— Тетя Лили была так любезна, что купила мне его, — засмущалась Гардения.

— Она не единственная, кто готов проявить щедрость по отношению к вам, — заметил лорд Харткорт.

Совершенно неожиданно для себя он накрыл ее руку своей. Рука была без перчатки, и Гардения почувствовала тепло и приятную тяжесть его пальцев. Внезапная дрожь пронзила ее тело, это ощущение не было похоже на те эмоции, которые она когда-либо испытывала в своей жизни.

Девушка заметила, что взгляд лорда Харткорта устремлен на ее губы. Щеки Гардении запылали, и совсем не потому, что она все поняла. Ее заставило покраснеть незнакомое чувство, волной нахлынувшее на нее при его прикосновении, и какое-то волшебное притяжение, возникшее между ними. Она почувствовала, как его пальцы напряглись.