Царственная блудница - Арсеньева Елена

1755 год

– Эх, до чего не вовремя англичане подоспели! – не переставал сокрушаться Шубин. – Так и тянуло дать им в морду, но силы были неравны. А если вдруг повязали бы этих наших ослушников, – он кивком указал на сидевших рядом Бекетова и д’Эона, – уже сейчас они оказались бы в крепости. А то и убить могли б, как опальных преступников. За такое наказания нету...

Афоня так и вздрогнула, стиснула руки:

– Нет, нет! Боже сохрани! Хорошо, что ушли!

Д’Эон недовольно пожал плечами, а Бекетов не удостоил ее даже взглядом. Вообще с того мгновения, как Шубин привел опальных в дом Чулкова, где уже ждал встревоженный хозяин, Афоня не спускала глаз с Никиты Афанасьевича, норовила дотронуться до него хоть пальчиком, но он словно не замечал ничего, расщедрился только на короткую и яростную словесную выволочку за побег... Глаза Афони как наполнились слезами, так и блестели ими, видно было, что она постоянно на грани рыданий, удерживается от них только чудом, и Шубин поглядывал на нее с жалостью. Впрочем, и Бекетова он тоже жалел. Уж Алексей-то Яковлевич хорошо знал, что такое безнадежная любовь. Бекетов любит недостижимое – императрицу. Афоня любит недостижимое – Бекетова... Ну что ж, в самом деле, есть люди, которые могут любить лишь луну в небе, и Шубин сам был из их числа.

– Хорошо, что ушли, – кивнул Василий Иванович Чулков. – Да плохо, что у Линара ничего толком не добились. Опасаюсь я его. Не случайно он явился в Петербург. Не случайно связался со шведами. Он ведь бывший саксонский посланник, а Саксония всегда под дудку Пруссии маршировала. То есть, считай, Линар на стороне Пруссии сейчас стоит. Не случайно пруссаки, англичане, шведы, исконные враги России, завязались в союз...

– В какой союз? – насторожился д’Эон, потому что названные страны были также врагами и Франции. – Неужели чтобы помешать подписанию нашего договора с Россией?

– Это само собой, – кивнул Чулков. – Только, сдается мне, дело тут еще важней. Опять же скажу – не случайно Бестужев гоголем ходит. Не случайно он к себе так открыто пригласил англичан – и это после вчерашнего скандала! Не случайно вас, Никита Афанасьевич, англичане задержали и посадили в подвал, чтобы не дать возможности исполнить повеление государыни покинуть столицу. Вот небось жалеют, что мсье д’Эон им в лапы не попался! А ведь на заставах известно, что вы из города не уехали еще, что и Никита Афанасьевич еще в Питере... Все это, не сомневаюсь, будет императрице доложено и отвлечет ее внимание от провинности англичан.

Он не успел договорить, как появился слуга и передал хозяину записку. Прочитав ее, Василий Иванович помрачнел. Махнул человеку выйти и обратился к своим странным гостям:

– Должен вас покинуть. Михаил Илларионович Воронцов письмо прислал, предупреждает, что какие-то неприятности уже начались. Государыня тоже была на приеме у Бестужева, и Гембори что-то ей сказал... Воронцов услышал слова: «Одно старое письмо». Ее величество немедля отбыла во дворец, заперлась у себя, никого видеть не хочет, всех дам своих в тычки разогнала. Я должен ехать. Может быть, мне удастся ее успокоить? А вы ждите вестей.

Чулков поспешно вышел.

– Старое письмо! – повторил д’Эон. – Старые письма – первейшее средство для шантажа. Речь идет о каком-то шантаже! Ах, черт, все же как мы могли Колумбуса упустить?! Не сомневаюсь, что и он нам, и Гембори императрице говорили об одном и том же письме.

– А как нам было его не упустить? – угрюмо проговорил Шубин. – Что, в охапке его сюда тащить?

Дверь снова открылась, дворецкий Чулкова встал на пороге.

– Прибыл господин Колун... Коли... Коливнос! – возвестил он с запинкою, обращаясь к Шубину. – Я ему: хозяин-де отъехал, а он на вас, Алексей Яковлевич, сударь, ссылается. К вам-де явился. Просит принять. Прикажете впустить?

– Колун? Коливнос? – ошеломленно повторил Шубин, будучи даже не в силах засмеяться. – Колумбус?! Не может быть! Ну-ка, проси...

Дворецкий вышел.

– Ну и ну... – так и ахнул д’Эон. – Чудо! Божий промысел! Неужели в самом деле Линар явился?! И не боится, что мы его...

– Ну вот теперь-то он от нас не уйдет! – азартно потер руки Бекетов.

– Ради бога, – сдавленным голосом взмолилась Афоня, – не нужно. Бросьте все, отпустите его, пусть уходит с миром! Не принимайте его! Уходите, господин... – вдруг крикнула она во весь голос, однако Бекетов кинулся к ней, схватил, зажал рот:

– Что? Предать вздумала?

Афоня даже не пыталась вырваться из его объятий – напротив, сама обхватила за шею, уткнулась в грудь.

Д’Эон выразительно хмыкнул, Шубин покачал головой, Бекетов сердито разжал руки – Афоня с трудом удержалась, чтобы не упасть.

– Господин Коливнос! – бодро провозгласил дворецкий, и Морис Линар появился на пороге с видом победительным и опасливым враз.

– Mon Dieu! – пробормотал д’Эон, уставившись на него. Точнее сказать, он смотрел на панталоны Линара. Сейчас взамен бирюзовых на нем были надеты белые, шитые серебряными лилиями.

– А что портки переодели, никак травой испачкали? – заботливо спросил Шубин. – Или, может, чем другим?

Бекетов захохотал. К сожалению, Линар не смог оценить шутки, поскольку Шубин произнес эту фразу по-русски. По лицу д’Эона, также не понявшего смысла, видно было, что он до смерти хочет потребовать перевода, но стесняется.

– Как вы нас нашли? – спросил Шубин по-французски.

– У меня есть свой человек в посольстве, – охотно пояснил Линар. – Он первым подбежал ко мне, и я отправил его следить за вами еще прежде, чем Гарольд Гембори оттащил этого проклятущего пса.

– Да вы храбрец! – хохотнул Бекетов. – Как же это Гембори убедил Прохвоста, то есть Брекфеста, перестать держать вас «за здесь»?

Линар не удостоил его ответом, а обратился к д’Эону:

– Я видел, как отсюда только что отбыл весьма встревоженный камергер Чулков. Я знаю, чем он обеспокоен. Этот проклятый Гембори сегодня нарушил наше соглашение хранить в тайне некие обстоятельства и заговорил с императрицей о том письме, о котором я упоминал вам.

– Значит, и вы нарушили соглашение? – ухмыльнулся д’Эон.

– Соглашение состояло в том, что оставаться в неведении относительно этого письма пока должна была императрица! – возмущенно проговорил Линар. – Сначала я должен был сообщить ей о нем. И только если бы нам не удалось сговориться...

– Да что за письмо такое, черт побери?! – нетерпеливо воскликнул Бекетов.

– Это одна старинная история, имеющая касательство до того времени, когда ее величество звалась еще принцессой Елисавет, а на троне находилась императрица Анна Леопольдовна.