Констанция. Книга третья - Бенцони Жюльетта

— Шевалье, но неужели вы способны убить беззащитную женщину?

— Вы сломали жизнь Колетты. Но еще можно все исправить, мадемуазель, и я всего лишь принуждаю вас к благому поступку.

— А если я не стану писать под вашу диктовку? Острие шпаги чуть сильнее прижалось к коже, оставив на ней маленькую вмятинку.

— Ну что же, шевалье, смелее, я не собираюсь писать Колетте, я не собираюсь коверкать ее будущую жизнь, ведь девочка не простит мне этого.

— Мадемуазель, пишите, или же я убью вас! — острие шпаги красноречиво напомнило о себе болью.

— Я не боюсь вас, Александр, — сказала Констанция, — вы всего лишь интересны мне как довольно редкий субьект. Ну почему, шевалье, вы не хотите довольствоваться положением любовника и вам обязательно нужно стать мужем?

— Мы так решили с Колеттой, — не очень-то убежденно сказал Александр и немного отодвинул острие шпаги так, чтобы то не причиняло Констанции боли.

— Вы обманываете себя, дорогой мой, а я желаю вам добра, вам и Колетте. Возможности у любовника куда большие, чем вы можете себе представить, ведь в обязанности мужа входит не только любить жену, но и содержать ее.

— Я прошу вас не напоминать о моей бедности, мадемуазель.

— Но что же делать, если она сама напоминает о себе.

Констанция, усмехнувшись, осмотрела Александра с ног до головы. Потертый мундир, не очень-то новый плащ, лишь только шпага сверкала новым посеребренным эфесом.

Если вы не послушаете меня, шевалье, и поддавшись на уговоры виконта Лабрюйера похитите Колетту, то знайте — ни вы, ни она никогда не будете счастливы.

Пишите, мадемуазель, — голос Александра дрожал.

Нет, я не могу взять на свою душу такой грех, — Констанция скомкала начатое письмо.

Что вы делаете, мадемуазель?

Я всего лишь пекусь о вашем счастье.

Вы не имеете права так поступать!

Это решать мне, шевалье. Ну что ж, вы решили убить меня, так убивайте, — и Констанция запрокинула голову.

Ее длинная стройная шея напряглась, а чтобы усилить впечатление, мадемуазель Аламбер раздвинула ворот платья.

— Колите, шевалье, если вам приятен вид моей крови.

И тут Констанция не на шутку перепугалась: подрагивающий клинок впился ей в горло. Она вскрикнула и отпрянула. Александр Шенье выронил шпагу из рук.

Констанция с ужасом прислушивалась к боли, а затем прикоснувшись пальцами к шее, поднесла их к глазам: кровь текла по ее руке.

— Простите меня, мадемуазель, — бросился на колени Александр Шенье, — на меня нашло какое-то затмение, простите!

Констанция приложила платок к ране.

— Бедный мальчик, вы, наверное, в самом деле влюблены до умопомешательства. Ну что вам такого мог сказать виконт Лабрюйер? За что вы хотели убить меня?

В глазах молодого человека стояли слезы. Он готов был отдать все, лишь бы только вернуть время назад, лишь бы только не текла кровь по белоснежной шее Констанции Аламбер.

— Он сказал, что вы принуждаете Колетту выйти замуж за Эмиля де Мориво.

— Ее принуждает мать, — ласково ответила Констанция, — и Колетта сама не решится ее ослушаться.

— Но как же быть с нашей любовью?

Уголки плотно сжатых губ Констанции дернулись.

— В слове «муж», дорогой мой, не звучит любовь, а вот в слове «любовник» оно присутствует. Подобное никогда не приходило вам в голову, шевалье?

— Простите меня, — Александр Шенье прикрыл глаза и из-под опущенных век показались слезы.

— Вам стыдно? — спросила Констанция.

— Мне стыдно, мадемуазель, за свой поступок, но я все равно добьюсь своего, Колетта будет моей женой.

— Ну что ж, — вздохнула Констанция, — тогда мне придется прибегнуть к крайнему средству. Ведь вы считаете Анри Лабрюйера своим другом?

— Он очень много сделал для меня.

— А вам не показалось странным, шевалье, что до поры до времени он молчал и только сейчас решился открыть вам глаза на мое так называемое коварство?

— Мадемуазель, прошу вас, расскажите мне все иначе я начну теряться в догадках и не пойму, кто мне друг, а кто мне враг.

— Хорошо, шевалье, но прошу ничему не удивляться. Многое из услышанного вами покажется странным и даже непристойным, но вы сами просили меня рассказать все, ведь, не зная правды, невозможно принимать правильные решения. Вы со мной согласны, шевалье?

— Да, мадемуазель.

— Так вы готовы знать правду или все-таки предпочитаете оставаться в блаженном неведении?

— Я готов ее выслушать, мадемуазель. Александр Шенье все еще стоял на коленях перед Констанцией Аламбер, все еще тонкой змейкой сочилась кровь из раны на шее женщины.