Ради твоей улыбки - Беверли Джо

Ей приятно было наблюдать, как Николас расточает свое обаяние, делает все возможное, чтобы обеспечить успех их приему, но в то же время это вызывало в ней чувство горечи. Если он с такой легкостью превращается в обаятельнейшего человека, почему же ему так трудно сделать это ради нее, размышляла она. Сколько раз ей самой приходилось поднимать себе настроение! Даже когда маркиз Арден, опустившись перед ней на одно колено, умолял подарить ему приколотую к ее волосам розу, Николас лишь снисходительно улыбнулся.

Она, должно быть, выдала свою боль, поскольку лорд Мидлторп, остановившись рядом с ней, спросил:

— Что вас так опечалило при виде этих юных влюбленных?

— Ничего, — ответила Элинор, пытаясь придать своему тону беспечность. — Я беспокоюсь о том, как все пройдет, ведь это мой первый прием.

Френсис покачал головой:

— Нет, Элинор, у вас на лице все написано. Вы смотрите на Питера и Эми, а думаете про себя и Николаса.

Она почувствовала, что краснеет.

— Ваш муж был бы плохим хозяином дома, если бы забыл про гостей и крутился возле вас, — продолжил Мидлторп. — И потом, он, вероятно, доверяет вам гораздо больше, чем Питер Эми.

— Уверяю вас, если я брошусь в объятия другого мужчины, он глазом не поведет.

К удивлению Элинор, ее собеседник рассмеялся:

— Вы совсем не знаете Николаса. Ревность не лучшее доказательство привязанности, но если он станет ревновать, разве это сделает вас счастливее?

Элинор тут же пожалела о вырвавшихся у нее словах.

— Конечно, это неприлично и очень глупо, но боюсь, что да.

— Ладно, идемте. — Френсис подал ей руку. — Покажите мне вашу библиотеку. Это отвлечет вас от забот.

Она бросила взгляд на мужа и, приняв Протянутую руку, позволила увести себя из комнаты.

— Думаете, он бросится за нами? — спросила Элинор, когда они пересекли холл. — Сомневаюсь, что этот человек вообще заметил, как я покинула комнату.

— Не уверен. Более того, возможно, что я неосмотрительно рискую собственной жизнью, — с улыбкой сказал Френсис.

В его внимательных глазах светилась искренняя забота, и Элинор почувствовала, как сердце ее дрогнуло. Ну почему, почему она окружена вниманием всех и каждого, кроме одного-единственного…

Когда они вошли в темный кабинет, голос Мидлторпа прервал ее мысли:

— Не унывайте, иначе вы заставите меня думать, что моя компания никуда не годится.

— Вовсе нет. Не знаю, что бы я делала без вашей дружбы.

Он зажег свечи и огляделся вокруг.

— Какая чудесная комната! Так что вы хотели мне показать?

Элинор взяла альбом с китайскими гравюрами.

— Вы это выдели? Нет? О, тогда стоит посмотреть.

Он стал осторожно переворачивать листы.

— Замечательно. У меня тоже есть несколько подобных гравюр, но им далеко до того, что я увидел здесь.

Он был сама доброта, и Элинор быстро успокоилась, как обычно это случалось в его обществе.

Элинор сидела в кресле, Френсис склонился над ее плечом, листая альбом, когда дверь отворилась и вошел Николас.

Вряд ли по его виду можно было предположить, что он рассержен или хотя бы озабочен, вот только глаза как-то странно светились. Элинор пришлось удержать себя, чтобы не вскочить и не залепетать извинения.

Николас приблизился к столу.

— Нравится? Думаю, некоторые гравюры нужно поместить в рамку и повесить на стену.

— Да, — беззаботно отозвался Френсис, — стыдно прятать такую красоту, но надо быть осторожным, свет может повредить их. Подобные сокровища нуждаются в заботе. — Он опустил глаза на склоненную головку Элинор, которая с удвоенным интересом изучала гравюры, потом встал, потянулся и тихо вышел из комнаты.

От звука хлопнувшей двери Элинор вздрогнула и подняла глаза. Николас пристально смотрел на нее.

— Вас что-то расстроило? — спросил он.

Они оба прекрасно знали, что он вовсе не имеет в виду состояние их брака.

— Нет, ничего, — торопливо ответила Элинор. — Нам нужно возвращаться. Не стоит надолго оставлять гостей.

Он присел на краешек стола рядом с ее креслом. Пожалуй, это был самый интимный момент за долгие недели. Протянув руку, Николас стал задумчиво накручивать па палец ее локон.

Элинор словно окаменела, не в состоянии шелохнуться.

— Вы очень храбры и внимательны, Элинор. Вы даже представить себе не можете, как я вам благодарен.

Его голос был тих, он ласкал слух и заставлял сильнее биться ее бедное сердце. Она опять не могла не признать силы его чар. В этом была какая-то магия. Элинор пыталась удержать ее, но волшебство тут же исчезло, стоило ей вспомнить о реальном положении дел.