Коллекция Кледермана - Бенцони Жюльетта

Вырванный из своего созерцания Соважоль тихонько прокрался к балюстраде, прыжком преодолел ее и поморщился, потому что подвернул ногу. Он нырнул в темноту сада, добрался до стены и оперся на нее на мгновение, чтобы перевести дух и успокоить сумасшедшее биение своего сердца… Поднялся восточный ветер, небо затянули облака, предвещавшие дождь. На вилле закрывали окна и ставни. Мужчина с собаками должен был появиться с минуты на минуту.

Соважоль перебрался через стену в обратном направлении – это далось ему чуть с большим трудом – и вернулся на виллу Адриана.

У крыльца стоял Уишбоун. Он курил трубку.

– Хорошо погуляли? – спросил техасец. – Да вы как будто хромаете?

– Это пройдет. Я неудачно приземлился, прыгая со стены! Но завтра мне будет лучше, – сказал молодой инспектор, усаживаясь на ступеньку и принимаясь растирать щиколотку.

– Почему вы пошли туда без меня?

– Слишком рискованно в такой час, вот-вот спустят собак. И как вы сейчас узнаете, это того не стоило.

– Ах, вот как?

– В самом деле! Несколько странно для нашего времени, даже неправильно, если хотите, но наш опереточный Борджиа поселил в этом доме не свою сестру. Возможно, свою мать или тетушку? Не имеет значения, потому что это пожилая седая женщина, которая, очевидно, принимает себя за королеву Испании.

Корнелиус сел с ним рядом, вычистил погасшую трубку, постучал ею о крыльцо и набил снова.

– Почему вы так говорите?

Соважоль описал ему увиденную сцену, которую он только что наблюдал: черные кружева, роскошные бриллианты, гребень в седых волосах, лакеи в ливреях цветов Испании.

– Вероятно, это старая аристократка, может быть, принцесса, которую прячут, потому что ее лицо изуродовано, и она немного не в себе. Если только она сама не предпочла жить здесь. Я искренне уверен в том, что мне нечего здесь больше делать, как и Дюрталю. Если бы нас не отозвали, я бы и сам об этом попросил. Не обижайтесь: я высоко ценю время, проведенное рядом с вами. Это было очень приятно, но я люблю свою работу!

– Вы думаете, что мы с профессором напрасно продолжаем разыгрывать эту комедию?

– Нет, так как не стоит забывать, что вилла Маласпина принадлежит этому Гандия-Катанеи. Если он вернется, вы сможете сразу об этом сообщить. Я оставил профессору один из наших номеров телефона на случай острой необходимости. Мы быстро вернемся обратно на самолете… И примите дружеский совет: не берите новую служанку!

– Если вы так говорите!

– Я в этом уверен. Профессору гораздо приятнее оставаться самим собой все то время, когда он не прогуливается по саду. Ясно, что ему начинает надоедать этот спектакль. Не так ли?

– А вы психолог…

– Стараемся… Что же касается ведения хозяйства, то Болеслава более чем достаточно. Он будет счастлив избавиться от меня!

Соважоль уехал, профессор и техасец сожалели о его отъезде. Из-за любезности инспектора и его неизменно хорошего настроения к нему невозможно было не привязаться. Болеслав, разумеется, к числу загрустивших не относился. Отсутствие служанки его тоже ничуть не печалило, и он с легкой душой орудовал пылесосом или, облачаясь в передник, возился на кухне. Кастрюли и поварешки были для него чем-то вроде трофеев!

Когда, спустя сорок восемь часов после отъезда инспекторов, карета «Скорой помощи» с номерными знаками Цюриха подъехала к вилле Маласпина, наблюдатели с виллы Адриана решили было сообщить об этом комиссару Ланглуа… Но машина остановилась у заднего входа, и они не могли видеть пассажира или пассажирку. Не удалось им и выяснить, кого привезли на виллу…

С виду в повседневной жизни виллы Маласпина ничего не изменилось. Что же до слухов, которые Уишбоун собирал на рыночной площади вместо Соважоля, то местные жители дружно решили – одному Богу известно почему? – что владелец решил превратить виллу в клинику для нервнобольных. Естественно, очень богатых!

На этом берегу озера Лугано все шло своим чередом, без приключений и сюрпризов…

Уговорив Ланглуа отложить на сутки обыск в квартире Гринделя, Альдо ближе к вечеру вышел из машины Адальбера на авеню Мессины чуть выше дома номер 10. С этого места вход в здание, куда он собирался войти, был отлично виден. Вот только бы консьержка была на месте! Хотя это было излишним после разведки План-Крепэн.

Альдо позвонил. Ждать ему пришлось недолго. Раздался щелчок, он толкнул калитку из стекла и кованой стали и вошел. Консьержка стояла на пороге своей комнаты, сложив руки на необъятном животе.

– Что вам угодно, месье?

– Я иду к господину Гринделю.

Коснувшись шляпы, Морозини направился к лестнице, когда консьержка ответила:

– Его нет!

Альдо обернулся с выражением крайней досады на лице, остановился и вернулся к консьержке.

– Я этого боялся. Но я полагаю, вы и есть госпожа Браншю, о которой он мне говорил?

– Да, это я! – заверила его женщина, а ее пухлые щеки, придававшие ей сходство с красным яблоком, увенчанным пучком, стали на пару оттенков краснее. – Могу ли я узнать, кто вы?

– Я его кузен. Вернее, муж его кузины, князь Морозини.

Вы можете жить в шикарном квартале, где благородных фамилий не меньше, чем фиалок весной, но все же существуют имена, производящие более сильное впечатление! Карие глаза консьержки – впрочем, совсем не злые – расширились, пока она рассматривала уверенного в себе и элегантного мужчину, чьи светлые глаза и небрежная улыбка обладали неотразимым очарованием.

– Если я могу быть вам полезной… – консьержка явно выбирала подходящее обращение и наконец решилась, – ваше высочество!

– Сударя будет достаточно! – ответил Альдо, наградив ее самой ослепительной своей улыбкой, которую он, однако, быстро погасил и вернул на лицо маску озабоченности. – Я не могу задерживаться… Вы разрешите оставить у вас записку для него? Это очень срочно!

– Но… я не знаю, когда я снова его увижу! У него неприятности?

– Пожалуй, да! Полиция должна прийти к нему с обыском.

Приложив обе руки ко рту, консьержка едва удержала вырвавшийся крик:

– Полиция! Боже мой… Что он сделал? Войдите же, прошу вас! Нельзя говорить о таких серьезных вещах на сквозняке!

Госпожа Браншю посторонилась, пропуская Морозини, и он окончательно заслужил ее расположение, благоразумно надев фетровые шлепанцы, чтобы пройти по безупречно натертому паркету. Консьержка предложила ему стул, Альдо, поколебавшись, сел.

– Благодарю вас, сударыня… Но времени у меня совсем мало!

– Вы можете мне сказать, что нужно полиции от господина Гринделя? Он такой порядочный человек!