Венок любви - Картленд Барбара

– А он тоже в тебя влюбился? – поинтересовалась Диона, заранее догадываясь, каким будет ответ.

– С первого взгляда! – подтвердила мать. – Мне кажется, не было на земле людей счастливее, чем мы с твоим отцом…

Именно этого счастья, которое, словно блестящий солнечный луч, освещало ее жизнь с мужем, ей сейчас и не хватает, думала Диона, с грустью глядя на исхудавшее лицо матери.

Девушке казалось, что даже погода благоприятствовала этому счастью. Она не могла припомнить ни одного дня, проведенного в родительском доме, когда небо над головой было бы серым, а в окно стучал бы противный дождь.

Здесь же, в особняке сэра Хереворда, все обстояло прямо наоборот. Вот и сейчас – едва Диона вбежала к себе в спальню, она вдруг ощутила, как вокруг нее сгустился черный туман, от которого она вот-вот задохнется.

В отчаянии опустившись на колени перед кроватью и обхватив руками шею верного Сириуса, Диона наконец дала волю давно сдерживаемым слезам.

Пес мгновенно почувствовал, что его юная хозяйка чем-то огорчена, и, выражая свое сочувствие, лизнул ее в щеку. И тут Диона отчетливо поняла, что не может предать своего единственного верного друга. Если умрет Сириус, значит, умрет и она, потому что без него ей жизнь не мила.

Прижимая к себе теплое мягкое тело собаки, девушка неожиданно ощутила, как в ней зреет еще пока неясное решение, от которого, возможно, изменится вся ее жизнь.

Поселившись в доме дяди, Диона с первого дня почувствовала себя глубоко несчастной, но быстро примирилась со своей судьбой, считая, что должна нести этот крест, потому что другого выхода у нее нет.

Когда ее бранили за проступки, которых она не совершала, Диона говорила себе, что нет никакого смысла возражать – надо покорно извиниться и пообещать, что впредь она будет вести себя лучше.

Но теперь девушка была полна решимости бороться, потому что речь шла не о ней, а о Сириусе. Спасти собаку надо было любой ценой.

Диона еще крепче прижала к себе верного пса, и тот, чувствуя, как нуждается в поддержке его хозяйка, снова лизнул ее в щеку горячим языком и отчаянно завилял хвостом.

Выполнив свой собачий долг, Сириус с довольным видом уселся рядом с Дионой и устремил на нее умоляющий взор, словно напоминая: «Пора идти на прогулку!»

– А ведь ты прав, мой дорогой Сириус! – воскликнула Диона, пораженная неожиданной мыслью. – Мы с тобой сейчас действительно отправимся гулять… только домой не вернемся. И как я раньше не догадалась? Это же отличный выход из положения!

Вскочив с пола, девушка подбежала к двери и торопливо заперла ее на ключ. Она не боялась, что кто-нибудь нарушит ее уединение – просто в сложившихся обстоятельствах следовало соблюдать максимальную осторожность.

Расстелив на постели большую шелковую шаль, которая когда-то принадлежала ее матери, Диона начала лихорадочно бросать на нее то, что считала необходимым взять с собой.

Хотя вещей у нее и так было немного, частью их все равно придется пожертвовать, решила Диона. Вполне возможно, что ей придется долго идти пешком, а лишний груз может стать обузой.

И все же, когда Диона наконец собрала свой узел, оказалось, что он получился довольно большим и по весу, и по размеру.

Она на минуту остановилась в нерешительности, потом переоделась, выбрав лучшее платье из своего гардероба, дополнив этот наряд новой парой туфель и прелестной шляпкой, которая некогда принадлежала ее матери.

Диона перестала носить траур примерно месяц тому назад, потому что однажды дядя в приступе гнева изрек, что не желает видеть у себя в доме «мрачную черную ворону».

Из тех денег, что выделил племяннице на покупку траурных нарядов сэр Хереворд, еще оставалось немного. На них Диона в ближайшем городке купила себе несколько прелестных платьев.

Когда она показала их дяде, он вначале со своей обычной угрюмой манерой выразил свое одобрение, но оно тут же сменилось жалобами на то, как дорого обходится ему племянница.

Диона была даже рада тому, что сэр Хереворд вынудил ее сменить гардероб – новые платья дольше прослужат, ведь неизвестно, когда у нее теперь появятся средства на покупку других.

Именно это беспокоило девушку больше всего – слишком мало денег у нее осталось.

Правда, у нее еще были драгоценности, принадлежавшие когда-то ее матери, и хотя мысль о том, что с этими дорогими ей вещицами, возможно, придется расстаться, причиняла Дионе невыразимую боль, она понимала, что может наступить день, когда придется так поступить.