Влюбленный наставник - Сэндс Линси

Джеймс стоял в холле борделя мадам Дюбарри. Чувствуя себя не совсем уютно, он ожидал, пока Джонстон переговорит с самой хозяйкой. За это время он успел уже выслушать и отвергнуть предложения трех девушек мадам, одна из которых обещала ему то, на что он, по ее словам, никогда еще не решался. Разумеется, в планы Джеймса отнюдь не входило уделять внимание подобным вещам, тем более в этом месте.

— Все готово, ваша светлость. Мадам говорит, что леди Икс сейчас с лордом Гастингсом, но вы можете быть приняты сразу же после него.

— Я не намерен просто «быть ею принят», как вы только что столь деликатно изволили выразиться, — резко проговорил Джеймс.

Раздражение скользнуло по лицу посыльного, но мгновенно исчезло.

— Я не это имел в виду, милорд. Но не мог же я сказать ей, что вы намерены похитить эту девушку.

— Я не похищаю ее. Я ее спасаю.

— Как я полагаю, вопрос заключается лишь в том, под каким углом мы рассмотрим данный факт, вы согласны? — Мужчина покачал головой. — Так или иначе, обойдется вам это недешево, — продолжил он и назвал невероятную сумму.

— Вы, наверное, шутите.

— Я никогда не шучу с деньгами, милорд. Варианта два — либо вы соглашаетесь, либо ждете до конца недели, начиная с воскресенья, пока сможете приблизиться к ней. Эта ночь у нее забита полностью — новый мужчина каждые полчаса. Дюбарри согласна всем им отказать, но за свои хлопоты требует достойной оплаты. Так что мне ей передать?

Джеймсу хотелось повернуться, выйти, сесть в свой экипаж и, отправившись домой к леди Уэнтуорт, дождаться ее там. Однако совесть не позволяла ему поступить подобным образом. Он дал обещание позаботиться о девушке, а забота подразумевала и то, чтобы лишние два десятка мужчин не успели с ней переспать. Пробормотав что-то себе под нос, он извлек из кармана солидную сумму и вложил в протянутую руку посыльного.

— Когда истекают отпущенные Гастингсу полчаса?

Джонстон быстро взглянул на стоящие в холле часы.

— Минут через десять. Я только передам деньги мадам Дюбарри, а затем мы посмотрим, нет ли отсюда другого выхода.

— Другого выхода?

— Вы ведь не думали воспользоваться парадным? Дюбарри такое не понравится: эта девушка — ее золотая жила.

— Да, разумеется, — вздохнул Джеймс и тоже посмотрел на часы. Десять минут.

Мэгги с облегчением взялась за край подоконника и остановилась, прислонившись лицом к холодному стеклу. Она взмокла от пота. Но перспектива упасть пугала ее все же больше, нежели публичный позор. Довольно странно — бывали случаи, когда репутация казалась ей дороже всего па свете. Однако то было прежде, чем на ее плечи легла забота о стольких жизнях.

— Проклятие, Джеральд, как же ты мог умереть? — прошептала она и немедленно — хоть и тихо — извинилась перед несчастным братом.

Джеральд любил жизнь. Каждый миг своей недолгой жизни, отпущенный ему в этом мире, он проживал так, будто миг этот был последним. Он не жаловался, Когда его призвали на войну с Наполеоном, и Мэгги не сомневалась в том, что, отдавая жизнь в бою, он смело и без колебаний смотрел смерти в лицо. Но его безвременный уход стал для нее предвестником новых, совсем других бед.

Будучи женщиной, Мэгги не имела права унаследовать титул и состояние брата. Дом, завещанный ей — брат приобрел его на собственные деньги, вырученные от своих капиталовложений, еще до того, как стал владельцем состояния отца, — был единственным, что удалось получить. Остальное же досталось какому-нибудь троюродному кузену, если этот счастливчик вообще был найден. Все, чем располагала Мэгги, было то небольшое состояние, которое она унаследовала от матери.

Собственно говоря, сумма была приличной, и Мэгги могла бы очень неплохо жить, расставшись с прислугой и продав дом, видом своим походивший на резиденцию герцога. Море комнат, море слуг…

Здравый смысл говорил Мэгги, что она должна распустить всю прислугу, продать поместье и переехать в скромный загородный коттедж. Там она была бы в состоянии вести вполне достойную жизнь, возможно, с двумя людьми в услужении. Но так или иначе верх брали чувства, не позволявшие ей продать собственность. Джеральд любил это место. Он редко мог навещать унаследованные от отца земли, но городской дом был ему по-настоящему дорог, и теперь, когда дух Джеральда, как казалось Мэгги, поселился в этих стенах, она не в силах была предать его память. Дом являлся для нее последним напоминанием о семье. Так же как, впрочем, и слуги. Мэгги вполне могла бы закрыть часть дома и уволить часть персонала, но и этого сделать она не могла. По большей части прислуга состояла из достойных людей, и смотреть им в глаза, объявляя, что в них больше нет нужды, было выше ее сил.