Герцог - Коултер Кэтрин

— Делай со мной что хочешь, Мэбли, только не держи меня за такого гранда, как Джилз.

— Ни в коем случае, ваша светлость. А что вы сделали со стулом?

Брэнди, проходя мимо спальни Фелисити, потрясла кулаком перед дверью. Как эта англичанка посмела назвать ее служанкой? Двуличная, лживая, как Ян терпит ее? Нет, не стоит думать об этом. А может быть, ее назвать служанкой, интересно, что будет?

Брэнди остановилась перед зеркалом, и гнев ее потихоньку угас. Она выглядела действительно как крестьянка. Волосы торчали во все стороны и были прямыми от соли. Она чувствовала, что от нее пахнет рыбой. О Господи, это уж слишком.

Констанция, танцуя, вошла в комнату и остановилась, удивленная.

— Брэнди, я видела ее. Ух, какая у нее шляпка. Я почувствовала себя неуклюжей гигантшей рядом с этой маленькой женщиной. Ведь она до плеча Яну не достает. А ее волосы, они еще чернее, чем мои, и глаза такие зеленые, будто трава в лесу.

— По-моему, ничего особенного, — буркнула Брэнди.

Даже если бы сейчас Брэнди сказала, что Фелисити похожа на портовую шлюху, это не возымело бы действия.

— Ах, а тот джентльмен, Джилз, он такой элегантный, так хорошо одевается, гораздо лучше, чем наш герцог. Бабушка сказала, что это кузен герцога и назвала его сплетником, надо сказать, она без ума от него. Ух, как пахнет рыбой. Брэнди, ты что, хочешь напугать наших гостей? Ты пахнешь, как жена рыбака. Господи, прими ванну. Слушай, а как ты думаешь, мое новое платье понравится леди Фелисити?

Констанция наклонилась к зеркалу и поправила прическу. Она только сейчас заметила, что Брэнди стоит посреди комнаты с остановившимся взглядом, сжав кулаки, и молчит. Бровки девочки вздернулись.

— Ах, — воскликнула Констанция, — я вижу, как тебе больно от того, что она приехала.

— Нет, мне все равно. Но скажу тебе одно, Конни: она — грубая сучка. Она не будет с тобой вежлива, потому что считает себя выше нас.

— Наверное, ты права, — протянула Конни, глядя в глаза сестре. — Но она уже почти жена герцога. И мне кажется, что даже если назовет тебя прекраснейшей девушкой на земле, вряд ли ты сможешь полюбить ее.

— Это невозможно, и ты это знаешь. Забудь о том, что сейчас сказала. И больше никому не говори этого.

Констанция вздрогнула.

— Как скажешь, мне все равно. Думаю, тебе стоит надеть то платье, которое подарил Ян.

Брэнди не отвечала.

— Пора идти, Марта обещала сделать мне прическу.

Констанция ушла, напевая английскую балладу.

Как только сестра вышла за дверь, Брэнди подумала о бархатном платье, но тут же отказалась от этой мысли, поняв всю ее абсурдность. В нем она будет похожа на корову с огромным выменем. Да, приходилось признать, что она не такая стройная и маленькая очаровашка, как Фелисити, черт бы ее побрал. Оглянувшись на закрытую дверь, Брэнди подумала: «А видела ли их с герцогом Констанция? Наверняка видела. Стоит быть осторожней».

Приняв ванну, Брэнди решила, что сегодня должна выглядеть как нельзя лучше и показать этим англичанам, что она — потомок старинного и благородного шотландского рода. Девушка собрала волосы по-гречески и, выкинув из головы синий бархат, надела свободное муслиновое платье. Потом завернулась в еле заметную накидку своей матери и спустилась вниз.

Фелисити, отдав распоряжения своей служанке, наконец, была полностью удовлетворена и медленно шла по темному коридору в гостиную. Она знала, что опаздывает, но ей было все равно. Пусть Ян теперь знает, как выполняются его команды. Она будет исполнять приказы герцога, если они не идут вразрез с ее собственными желаниями. А обедать в гостиной не хотелось, она бы предпочла трапезничать в спальне, но в этом замке вряд ли найдется хотя бы один сервировочный столик.

Ян слегка кивнул ей, и взгляд его не был доброжелательным. Он коротко представил ее Клоду, Бертрану и Констанции. Фелисити оценила естественную красоту Констанции, которая, по мнению будущей герцогини, кроме всего прочего, умела одеваться в отличие от своей сестры. А что же Брэнди? Она сделала вид, что не заметила Фелисити. А затем возникла ситуация, в которую Фелисити ни разу не попадала за всю свою короткую жизнь.

— Вы опоздали, — сказала леди Аделла бесцеремонно, не стесняясь гостей, — а я, черт побери, не люблю, когда хаггис остывает. Если еще раз опоздаешь, то пожалеешь. Дайте мне руку, молодой человек, — обратилась она к Джилзу и протянула пальцы.

Фелисити захотелось обругать старую, грубую женщину, но поняла, что будет выглядеть в такой ситуации не лучшим образом. Когда герцог взял ее под руку, она взглянула на него из-под ресниц. Разумеется, он знал о причудах старухи и надеялся, что Фелисити все поймет правильно. Но нет, ни улыбки, ни кивка. Черт, похоже он и сам разозлился на нее за то, что она опоздала. Фелисити попыталась улыбнуться ему, ожидая ответной улыбки, но герцог, сохраняя суровое выражение лица, сверкал черными, под цвет костюма, глазами.