Венок любви - Картленд Барбара

– Возможно, мои опасения напрасны, милорд, но приблизительно через двадцать минут после приезда леди Сибиллы ко мне в кабинет вошла мисс Грантли и сказала, что едет в город за покупками.

Секретарь снова умолк, искоса взглянул на хозяина, словно опасаясь, не обеспокоил ли он его понапрасну, а затем продолжил свой рассказ:

– Мисс Грантли попросила у меня двадцать фунтов, как она сказала, на покупки, – что вовсе не показалось мне странным. Но вскоре возвратилась миссис Лэмборн и сообщила, что она не встретилась с мисс Грантли.

– А на чем она уехала? – отрывисто спросил маркиз.

– В наемной карете, милорд.

– В наемной карете? Но ведь в конюшне полно лошадей!

– Лакей предложил ей поехать в вашем экипаже, но мисс Грантли отказалась, сказав, что вскоре увидится с миссис Лэмборн, а та наверняка поехала в карете. Но они не встретились, милорд, и это беспокоит меня больше всего!

Глубокая складка пролегла между бровями маркиза. Он задал следующий вопрос:

– Были ли у мисс Дионы какие-нибудь вещи?

– Большая шляпная картонка, милорд, – ответил мистер Суэйтлинг. – Лакей сказал, что довольно тяжелая, как ни странно. Да, и еще, конечно, сумочка.

Маркиз снова погрузился в молчание. Было ясно, что он обдумывает то, что только что услышал от секретаря.

В этот момент в дверь постучали.

Мистер Суэйтлинг открыл. На пороге стояла горничная, которая прислуживала Дионе.

– Извините, мистер Суэйтлинг, – начала девушка, – но мне сказали, что его светлость у вас. Вот я и решила отнести это прямо ему!

– Что вы имеете в виду? – удивился секретарь.

– Записку, которую я нашла на туалетном столике в спальне мисс Грантли. Я и не знала, что она снова поднималась туда… А записку я обнаружила только что.

– Спасибо, – поблагодарил горничную мистер Суэйтлинг и взял у нее бумагу.

Закрыв за девушкой дверь, секретарь передал записку маркизу.

Теперь у мистера Суэйтлинга уже не оставалось никаких сомнений в том, что мисс Грантли вовсе не поехала за покупками, как она пыталась его уверить.

Маркиз развернул записку и прочел следующее:

«Благодарю Вас за то, что спасли меня от дяди Хереворда. Вы были очень добры ко мне, и я от всего сердца желаю Вам счастья. Поскольку мое дальнейшее пребывание в Ирчестер-хаузе может повредить Вам в глазах света, Сириус и я покидаем Ваш гостеприимный кров и едем туда, где никто нас не найдет.

Обо мне не беспокойтесь. Все будет хорошо!

Еще раз от всего сердца благодарю Вас.

Диона».

Маркиз дважды прочел это незатейливое послание, а затем, обернувшись к мистеру Суэйтлингу, вдруг спросил, причем голос его непривычно дрогнул:

– Если бы вы остались один на свете, Суэйтлинг, и были вынуждены скрываться, имея всего двадцать фунтов в кармане, куда бы вы поехали?

Секретарь некоторое время пребывал в раздумье, а затем неторопливо начал:

– Не представляю, что намерена делать мисс Грантли. У нее нет своего дома и…

Возглас маркиза прервал рассуждения мистера Суэйтлинга:

– Помнится, позавчера мисс Диона просила вас выслать деньги старым слугам ее отца, которые пребывают в страшной нужде. У вас остался адрес?

Порывшись в груде бумаг у себя на столе, мистер Суэйтлинг извлек на свет нужную и протянул ее маркизу. Тот буквально выхватил ее из рук секретаря и направился к двери.

– Куда вы, милорд? – только и успел крикнуть ему вдогонку мистер Суэйтлинг.

– В конюшню, – отрывисто бросил через плечо маркиз.

– Вы не забыли, что в библиотеке вас ожидает леди Сибилла?

– Пусть подождет! – хладнокровно ответил маркиз и скрылся.

В Грантли-мэнор, дом, где она когда-то жила с родителями, Диона прибыла лишь поздно вечером.

Путешествие оказалось длиннее, чем рассчитывала девушка, но не могла же она отказать Сириусу в удовольствии размяться на каждой остановке, пока возница дилижанса менял лошадей, а владельцы придорожных гостиниц предлагали Дионе что-нибудь поесть и выпить.

Впрочем, голода девушка не чувствовала. Боль расставания с маркизом тяжелым грузом лежала у нее на сердце и становилась все сильнее и сильнее по мере того, как Диона удалялась от Лондона.

Перед ее глазами стояло его прекрасное лицо, а на губах горели поцелуи, которые он дарил ей прошлой ночью.

Тогда Дионе казалось, что они возносятся к звездам, становясь частью небесного мира, а не простыми смертными.