Искушение - Харт Кэтрин

Грэнт уже начал уставать, слушая, как она перечисляет все то, что она хочет посмотреть и сделать.

— Это все? — поинтересовался он, разыгрывая удивление. — Ты уверена, что не забыла чего-нибудь?

— О, это только малая часть, и на все так не хватает времени, — вздохнула она. — Конечно, в субботу будут скачки и вечером бал. А я еще хотела бы взглянуть на Собор Святого Патрика. Боюсь только, что он еще не завершен. Говорят, что к тому времени, когда его закончат, это будет один из самых больших и богатых храмов в мире. А еще я слыхала, как женщины восхищаются Тиффани. Боже! Вы знаете, что у них там собраны самые редкие драгоценности со всей страны? А мистер Тиффани знаменит своим искусством и своими произведениями из цветного стекла. Даже если я не смогу себе позволить купить что-нибудь, то можно ведь и просто посмотреть, не так ли?

Сознавая свою беспомощность перед пристальным взглядом этих сияющих глаз и маленьким упрямым подбородком, Грэнт, как и Чалмерс, элегантно сдался. Оказалось, что прачечное заведение вот-вот закроется, и они заплатили владельцу, чтобы он подождал, пока они приведут свою одежду в порядок. Затем они разыскали невдалеке от театра довольно обшарпанный ресторанчик, где им подали на удивление вкусный ужин за треть той цены, которую они заплатили бы в любом другом месте.

Потом они были в театре, где Аманда сидела, как зачарованная, до самого конца третьеразрядной комедии. Грэнт задался вопросом, понимает ли она, как плохо поставлена пьеса, и пришел к заключению, что даже если она и понимает это, ей все равно. Она просто развлекалась, а такая возможность появлялась у нее не часто, что придавало в ее глазах особую ценность всему, что она делала. Было забавно наблюдать за тем, как она следит за действием, как она смеется над остротами, которые ей понятны, и как ее озадачивали те, смысл которых до нее не доходил. Некоторые наименее пристойные шутки проходили совершенно незамеченными ею, что заставило Грэнта осознать, как же наивна была эта женщина-ребенок. Аманда была парадоксом, прелестной запутанной головоломкой, которую он безуспешно пытался разрешить каждый день.

Между ними не было расстояния, так как, даже теряя ее из виду, в мыслях он всегда был рядом с ней. Временами казалось: лучшее, на что он мог надеяться — это жить их случайными встречами. Каждый день она удивляла его чем-то новым, а иногда, как сегодня, заставляла его смотреть на вещи совершенно по-иному, более чистым взглядом, и тогда ему казалось, что он переносится назад в свое слишком короткое детство и заново переживает его лучшие мгновения.

Аманда — женщина-дитя-искусительница-фея. Аманда.

На следующий день он выкроил время, чтобы пойти с ней на прогулку. А пойти стоило, хотя бы ради того, чтобы увидеть выражение благоговейного трепета на ее лице, когда она разглядывала огромный стальной скелет собора, занявший собою целый квартал. И наблюдать ее широко раскрытые глаза, когда она любовалась вереницей драгоценностей у Тиффани.

— Если когда-нибудь у тебя будут лишние деньги, не покупай алмазы или изумруды, — сказал он ей, когда они проходили мимо колец и браслетов, ожерелий и тиар. — Как бы ни были они хороши, голубой топаз и аквамарин тебе подходят больше. Смотри, как замечательно они сочетаются с цветом твоих глаз, а коралл с твоими губами, а рубины — словно огонь на твоей коже и волосах.

На память об их пребывании в Нью-Йорке он купил ей маленькую подвеску из цветного стекла — красочную бабочку с распростертыми крыльями, улавливающими солнечный свет. Это напоминало ему тот день, когда он встретил ее в саду.

Они расстались на несколько часов, пока Аманда была на модном представлении и подыскивала себе костюм. За это время и Грэнт нашел себе кое-что, заклиная Чалмерса молчать, чтобы Аманда не узнала, как он решил нарядиться, до тех пор пока они не встретятся на балу. Они собрались снова и отправились ужинать в известный клуб; но вышли оттуда до крайности разочарованные клубной кухней, так сильно уступавшей изысканным блюдам, что подали им вчера в маленьком захолустном ресторанчике.

Наступил день балета. Аманде очень хотелось на него попасть. Однако в это же время на Мэдисон-Сквер-Гарден начинались бои за Большой приз, и Чалмерсу с Грэнтом больше всего хотелось быть там. Они решили кинуть монетку, чтобы определить, кому сопровождать Аманду, а кто пойдет на бокс. Чалмерс выиграл; довольный, он отправился на Гарден. Грэнт принес себя в жертву балету, утешаясь тем, что это, слава Богу, все же не опера.