Катрин и хранитель сокровищ - Бенцони Жюльетта

— Она будет жить у меня, — перебила Эрменгарда. — Неужели вы полагаете, что я намерена предоставить ее назойливому вниманию старых торговок рыбой из квартала Нотр-Дам? Там будет немало таких, кто возрадуется падению государственного казначея. Я не уверена, что Катрин будет в полной безопасности в подобном буржуазном окружении.

У Руссэ не было возражений. Он дал Катрин разрешение проживать в особняке Шатовилэнов. Надо сказать, что в последнее время отношение молодого капитана к Катрин стало необычно сдержанным. Его заботило, что он не мог теперь понять, как с ней обращаться: как с любовницей своего повелителя или как с женой преступника? Он втайне поведал о своих затруднениях Эрменгарде.

— Я больше не знаю, на чьей я стороне, графиня.

Монсеньор Филипп приказал мне охранять госпожу де Брази и предотвращать любые покушения на ее безопасность со стороны ее мужа, но ведь он ничего не знает обо всех этих последних событиях. Он все еще в Париже, и мне остается лишь гадать, как такой благочестивый человек воспримет известие о нападении Брази на монастырь! Он придет в ярость, и я боюсь, что его гнев падет и на молодую госпожу, — он может подумать, что она тоже частично в ответе за это дело, что она даже была сообщницей…

— Вы, должно быть, не в своем уме, молодой человек!

Разве вы забыли, как сильно герцог любит Катрин? Его сердцем правит она, и только она!

Жак де Руссэ почесал в затылке. Он был явно смущен и смотрел в сторону.

— Видите ли… Я больше и в этом не уверен тоже. Говорят, что он обхаживал в Париже прекрасную графиню Солсбери. Вы знаете его не хуже меня. Он непостоянен и страстно увлечен женщинами. Мне трудно представить себе чтобы он мог быть верен одной из них достаточно долго. Госпожа Катрин находится в очень щекотливой ситуации, и ее нынешнее положение не улучшает ее шансы. Я боюсь…

— Вы боитесь за свое собственное будущее! Вы боитесь сделать неверный шаг, не так ли? — язвительно добавила Эрменгарда. — Для военного человека вам явно недостает храбрости! Что ж, может быть, я и не солдат, но в данном случае у меня храбрости предостаточно: я намерена принять Катрин под свою крышу и обещаю ей свою защиту. Если герцог будет возражать, у меня найдется что сказать ему! Вы можете поступать с собственностью де Брази как угодно, но будьте добры прислать мне личную служанку Катрин и ее врача-мавра вместе с двумя его рабами, а также личные вещи госпожи де Брази: одежду, драгоценности и тому подобное. Вот! А об остальном я позабочусь. Никто никогда не скажет, что Шатовилэны не знают, что такое дружба. И если Филипп попытается причинить этому ребенку еще какой-либо вред помимо того, что уже причинил, то ему придется иметь дело со мной! А я не люблю бросать слов на ветер!

Больше сказать было нечего; Руссэ сдался. Графиня, как он прекрасно знал, и в самом деле была способна выполнить свои угрозы и начать третировать герцога, будто маленького гадкого мальчишку. Покидая Сен-Син, молодой капитан думал про себя, что он не хотел бы находиться в шкуре герцога, если тот попытается скрестить шпаги с этим своим ужасным вассалом. Сам Жак лучше бы принял бой со всей турецкой армией, чем с разъяренной госпожой де Шатовилэн…

Катрин и Эрменгарда должны были покинуть монастырь на следующий день. Катрин очень нуждалась в хорошем ночном отдыхе, и графиня решила, что благоразумнее будет не возвращаться в Дижон прямо вслед за Гарэном, закованным в цепи. Когда утром обе женщины, простившись с настоятелем, забирались в носилки, Катрин, к своему изумлению, увидала идущего к ним Ландри. После окончания той битвы она видела его очень редко. Тогда он трогательно обнял ее, однако прервал ее излияния благодарности и быстро удалился в келью, которую настоятель предоставил в его распоряжение. Катрин приписала его необычайную бледность и дикое выражение лица утомлению, вызванному поездкой и последующим сражением. Но сегодня он выглядел еще хуже.

— Я пришел проститься с тобой, Катрин, — сказал он.

— Проститься? Но почему? Я думала, ты поедешь с нами в Дижон.

Он покачал головой и отвернулся, чтобы она не могла увидеть выступившие на его глазах слезы.

— Нет, я не буду возвращаться в Дижон, — сказал он. Я оставляю службу.

Наступила тишина. Катрин пыталась осознать смысл того, что произнес сейчас Ландри.

— Оставляешь герцогскую конницу? Ты сошел с ума!

Тебе что, плохо в ней? Может быть, кто-то тебя обидел или ты устал служить монсеньору Филиппу?