Прекрасная Катрин - Бенцони Жюльетта

Из узкого окна кабинета была видна почти вся улица Орон. Сейчас она была забита лучниками, которыми командовал верховой офицер. Часть солдат, выстроенных плотными рядами, перегораживала проход, выставив вперед пики, а остальные взламывали дверь дома, расположенного через три входных двери от жилища Жака. Мэтр Жак нахмурился:

– Это дом седельщика Нодена. Неужели…

Он не успел закончить. Впрочем, драма разыгралась очень быстро. Высадив дверь, лучники вломились в дом и через несколько секунд появились вновь, толкая пиками трех мужчин – пожилого и двух помоложе. Один из юношей бешено сопротивлялся, пытаясь вырваться из рук удерживающих его солдат. Катрин, словно зачарованная, не могла отвести глаз от этой ужасной сцены.

– Что же это творится? – пролепетала она.

– А то, что Ноден прятал у себя двоюродного брата жены, который весьма неблагоразумно отказался уступить первому камергеру свои земли… Кто-то донес на седельщика. Какая подлость! Ла Тремуйль грабит и убивает честных людей, а король на все смотрит сквозь пальцы.

На секунду потеряв самообладание от гнева, меховщик схватил со стола синюю керамическую вазочку и швырнул ее об стену. Тысячи лазурных осколков усеяли пол.

– Но из-за меня вы подвергаетесь такой же опасности! – беззвучно выдохнула Катрин, побелев от ужаса. – Вы уверены, что завтра не донесут и на вас?

– Вполне возможно! – твердо ответил Кер, к которому вернулось обычное хладнокровие. – Но я не желаю трястись от страха и не дам себя запугать. В глазах толстого камергера главная вина Нодена состоит в том, что он открыто защищал Деву, не скрывал, что любит и почитает ее, а также во всеуслышание утверждал, что Жанну трусливо предали в руки врагов и что гибель ее стала величайшим несчастьем для страны. Все, кто смеет говорить так, подвергаются опасности. Даже такая достойная женщина, как Маргарита Ла Турульд, которая принимала Деву в своем доме, вынуждена скрываться. Фаворит хочет истребить с корнем всякое напоминание о Жанне, изгнать или уничтожить всех, кто был с ней связан. Он всегда был ее врагом, а теперь хочет восторжествовать над ней и после смерти! Он терзает королевство, которому необходим мир! Деньги стали редкостью, поля вытоптаны и перестали плодоносить, торговля умирает. Нет больше крупных ярмарок, торговцы объезжают Францию стороной и едут из Венеции в Брюгге через Баварию и германские княжества. А то немногое, что попадает сюда, тут же оказывается в сундуках Ла Тремуйля.

– Что же вы собираетесь делать?

– Пока ничего. Фаворит подобен разъяренному кабану, которого можно изгнать только силой оружия. Я предоставляю эту заботу коннетаблю Ришмону и королеве Иоланде, которая рано или поздно вернется в Бурж. Однако, как только Ла Тремуйль будет свергнут, надо немедленно заняться восстановлением торговли, наладить старые связи и привлечь сюда капиталы. Именно для этого я собираюсь весной пуститься в далекий путь.

– В далекий путь? Но куда же?

– В восточные страны, – ответил меховщик, устремив взор на красочную карту, которую повесил на стену. – Как только пройдут весенние штормы, из Нарбонна уйдет галеон в плавание по Средиземному морю. Я повезу на этом корабле товары, которые мне удалось сберечь: эмали, тонкое полотно, вина, марсельские кораллы. А на Востоке закуплю шелка, пряности, меха – все то, что невозможно найти здесь ни за какие деньги. Надеюсь, мне удастся завязать новые связи с восточными купцами. Король окажет покровительство торговле, и она вновь расцветет. Затем я займусь восстановлением медных и серебряных рудников, начну добывать железо и свинец в тех местах, где их нашли уже во времена римского владычества. Сейчас все эти шахты заброшены. Королевство возродится… возродится еще более богатым, чем прежде!

Ошеломленная Катрин не сводила глаз с Жака Кера, а он забыл о ее присутствии, глядя вдаль, словно перед ним вставала во всем блеске его ослепительная мечта. Сейчас он походил на пророка. На какое-то мгновение Катрин перенеслась назад, в те дни, когда была супругой Гарена де Бразена. Как и этот беррийский меховщик, он фанатично верил в торговлю с восточными странами. Кривой казначей наверняка понял бы, оценил и, может быть, полюбил бы отважного горожанина, с которым у него было так много общего. В маленькой тихой комнате воцарилось молчание. Улица уже давно опустела, лишь редкие прохожие, опасливо озираясь, торопились проскользнуть вдоль домов. Перед взломанной дверью дома Нодена они невольно замедляли шаг, но тут же, словно спохватившись, спешили поскорее уйти. Начал накрапывать дождь, и в стекло ударили первые капли.