Марианна в огненном венке. Книга 2 - Бенцони Жюльетта

Это было больше чем правда. Ее тело, слишком долго лишенное сна, подчинялось ей только благодаря гигантским усилиям воли.

— Здесь очень жарко, но стоит ли следовать за всеми этими людьми? — добавила она, показывая на колонну беженцев, которая все дальше углублялась в ночь. — Куда они так мчатся?

Бейль язвительно хохотнул, уже опьянев от поглощенных напитков, затем с презрением повел плечами.

— Туда, куда неотвратимо идут они вот уже столько лет… туда, куда идут глупые бараны старого Панурга: на поиски пастыря! Им сказали, что император направился в Петров-какой-то, вот они и спешат в Петровкакой-то, даже не задумываясь, найдут ли они там убежище и еду. Большинство останется снаружи, на сквозном ветру, под дождем, если понадобится — замерев перед хранилищем их божества, как тибетские ламы перед ликом Будды… Но вы правы: следовать за ними бесполезно! Вон я вижу там, немного дальше, небольшую посадку возле лужи. Там мы и расположимся. Кстати, по-моему, я вижу этот самый замок.

Действительно, в конце дороги, ставшей внезапно широкой и ровной, сверкали огни, освещая большое кирпичное здание странной, времен не то Людовика XIV, не то XV, французской архитектуры с примесью греческой. Несколько красивых строений виднелись дальше, и толпа убежавших из Москвы обрушилась на них, тогда как вокруг Петровского был установлен относительный порядок, чтобы дать покой императору.

Бейль направил упряжку к небольшому пруду, в котором отражались березы и сосны посадки. Едва коляска остановилась, туда устремился несчастный Боннэр.

С помощью оставшейся прислуги Бейль организовал своеобразный бивуак, выгрузив из коляски все, что ее загромождало, чтобы можно было в ней растянуться, и поднял верх для защиты от насекомых и ночной свежести.

Марианна предпочла ни во что не вмешиваться и села на берегу пруда, обхватив руками колени. Усталость одолела ее до такой степени, что каждая клеточка тела болела, однако нервное напряжение не спадало.

Мысли крутились в голове, как пущенные под откос колеса. Бесцельно, хаотично, и не было им конца. Она посмотрела на освещенную отблесками пожара поверхность воды и подумала, что хорошо было бы выкупаться и хоть немного освежиться после такого пекла… Она нагнулась, зачерпнула рукой воду и смочила лоб, лицо и шею. Но вода не освежила. Словно сама земля, передав жар пожара, согрела воду, однако молодой женщине стало немного лучше.

Позади она услышала смех своего нового знакомца.

— Похоже, что Витгенштейн и его армия находятся в нескольких лье отсюда, закрывая дорогу на Санкт-Петербург! Если бы они знали, что император от них рукой подать, практически без защиты, они наверняка не смогли бы побороть искушение.

Боннэр, выйдя из-за деревьев, ответил что-то, чего она не поняла и что аудитор первого класса встретил многократным чиханьем, прежде чем добавить:

— Я надеюсь, что долго не застрянем тут. У меня нет никакого желания оказаться в числе военнопленных.

Но из всего услышанного внимание Марианны привлекла только одна деталь: итак, эта прекрасная широкая дорога, словно приглашавшая в путь, и была дорогой в Санкт-Петербург, о котором с момента ее появления в Кремле — неужели это было вчера, а не много месяцев назад? — она не переставала думать. Было ли это знамением рока, что они остановились именно возле этой дороги? А пожар, изгнавший ее из Москвы, не мог быть предопределен свыше? Так легко поверить в волю Провидения, когда умираешь от желания сделать что-то.

— Я боюсь, что не смогу устроить вам роскошный пир, — раздался рядом дружеский голос Бейля. — Наше съестное богатство ограничено сырой рыбой, бог знает где найденной моим кучером, фигами и вином.

— Сырая рыба? Но почему не сварить ее?

Он принужденно рассмеялся.

— Не знаю, разделяете ли вы мое чувство, но я на сегодня сыт огнем. Одна мысль снова зажечь его вызывает у меня тошноту… не считая того, что мы можем легко поджечь этот лесок, полный сухих сосновых игл.

Лучше уж я попробую сырую рыбу. Кстати, говорят, что японцы иначе ее и не употребляют.

Но, несмотря на эти ободряющие слова, Марианна удовольствовалась несколькими фигами и стаканом вина.

Оно оказалось посредственным. Бутылки прикончили в дороге, а теперь взялись за бочонок. В нем обнаружили совсем молодое белое вино, такое терпкое, что язык съеживался, а небо превращалось в терку. Тем не менее Бейль, Боннэр и слуги основательно приложились к нему, и когда аудитор Государственного Совета заявил, что пора спать, все уже были на хорошем взводе.