Новобрачная - Гарвуд Джулия

– А как себя чувствует Ангус?

– Послушный, как овечка.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Он встал с постели и хотел покинуть замок, но леди Кинкейд поймала его на самом пороге. Он сопротивлялся, но ей на помощь пришла Элизабет. – Гавин рассмеялся, вспоминая эту картину. – Слышал бы ты, как он кричал! Когда я прибежал на его крики…

– Он посмел поднять голос на мою жену?

– У него на это были веские причины, – поспешил оправдать друга Гавин, заметив, как изменилось выражение лица Алека. – Джейми отобрала у него меч.

– Да, это серьезная причина, – заметил Алек, усмехаясь. – Что же случилось потом?

– Джейми в считанные минуты удалось уложить его в постель.

Мужчины направились к конюшням.

– Я не доверяю никому из клана Гарольда, – сказал Гавин, – особенно этим ублюдкам – его сыновьям.

– Близнецам?

– Боюсь, с Джастином могут возникнуть проблемы. Он привык получать то, что хочет.

– Ты думаешь, он осмелится приблизиться к женщине, принадлежащей другому мужчине?

– Не сомневаюсь. Он обрюхатил многих, и детей у него больше, чем у английского короля. Женщины сами падают к его ногам, уж больно он красив. Филипп, как две капли воды похожий на него, полная ему противоположность: он застенчив и, кажется, более порядочен.

– Я ему тоже не доверяю, – заметил Алек.

– Ты говоришь, как человек, влюбленный в свою жену, –улыбнулся Гавин.

– Она моя собственность, и никто, кроме меня, не смеет оскорблять ее.

– Ей скучно здесь, – продолжил Гавин. – Ты разрешил ей заняться кухней, и это немного разнообразило ее жизнь, но ей постоянно мешает Эдит. Она отменяет каждое распоряжение Джейми. Не лучше ведет себя и Энни – она едва разговаривает с твоей женой.

Алек не успел ответить, так как в это время появилась Джейми. Она быстро спускалась по лестнице.

– Куда это ты собралась? – грозно спросил Алек.

– К кузнецу, – через плечо ответила его грациозная жена и быстро скрылась за углом замка. Алек только покачал головой:

– Глупая женщина – убежала не в том направлении.

Гавин засмеялся.

– Алек, она просила меня дать ей работу. Я, конечно, не разрешил ей таскать камни, но…

– О чем ты? – перебил его Алек. – Какие еще камни? Гавин удивленно посмотрел на друга.

– Кухня… – напомнил он.

Алек продолжал хмуриться, и Гавин разъяснил:

– Ведь ты разрешил ей заняться кухней?

– Кажется, да. В минуту слабости. Но по-моему, она могла бы сделать там небольшую перестановку и за час.

– Небольшую перестановку? – Гавин громко расхохотался.

– Какого черта ты смеешься, Гавин? Разве моя жена не сказала тебе…

– Нет, нет, она делала только то, на что получила твое разрешение, – ответил Гавин, продолжая смеяться. – Скоро ты сам все увидишь, Алек. Для тебя это будет приятным сюрпризом. Не стану заранее рассказывать, чтобы не испортить тебе впечатления.

Навстречу им спешил отец Мердок. Его сутана развевалась на ветру, как парус, седые волосы стояли дыбом.

– Алек, мне нужно срочно поговорить с тобой, – кричал он на ходу.

Даже на расстоянии чувствовался чудовищный запах, исходивший от священника. Друзья зажали носы. Глаза их слезились. Из уважения к его сану Алек не решился задать отцу Мердоку вопрос о причине такого запаха, однако Гавин, не отличавшийся большой тактичностью, вскричал:

– Господи, отец Мердок, что с вами?! Почему от вас разит, как от навоза?!

Священник не обиделся, а лишь добродушно закивал головой:

– Да, мальчики, смрад ужасный, но зато я себя хорошо чувствую. Джейми приготовила для меня специальную мазь, которой я растираю грудь. И кашель почти исчез.

Отец Мердок подошел к друзьям вплотную, и Гавин отодвинулся, оставив Алека лицом к лицу со священником.

– Ладно, Бог с ним, с моим здоровьем, у меня есть дела и поважнее. Твоя жена отдала мне все свои шиллинги, – сказал он, раскрывая ладонь, на которой лежали монеты. – Она хочет купить несколько индульгенций, и у меня не хватило духа отказать ей, а также сказать, что шиллинги у нас не в ходу.

– Она так печется о своей душе? – поинтересовался Алек. – Насколько я помню, это характерно для Англии.

– Она печется вовсе не о своей душе, Алек, – ответил отец Мердок.

– Тогда почему…

– Ее беспокоит твоя душа.

– Я насчитал семь шиллингов, Алек, – заметил Гавин, не в силах удержаться от смеха.

– Восемь, – поправил его отец Мердок. – Одна индульгенция – впрок.