Жемчужина императора - Бенцони Жюльетта

После того как Адальбер закончил свой рассказ, компаньонка маркизы задала лишь один вопрос:

– Не понимаю, в конце концов, неужели никак нельзя выяснить, куда подевался этот журналист, с которым вы были вместе? Его главный редактор должен хоть что-то о нем знать!

– Ровно ничего не знает. Но, похоже, у них так заведено: когда до Уолкера доходит какая-нибудь информация, которая представляется ему интересной, он надевает свою каскетку и исчезает на столько дней, сколько ему надо, никому не сообщая, куда идет, но возвращается с сенсационным репортажем. Надо ждать.

– Ждать, ждать! – перебила его маркиза. – Это очень мило, но я терпением не отличаюсь, и мне хотелось бы снова увидеть моего племянника, перед тем как умереть!

– Мы, слава богу, ещё не умираем! – поспешно крестясь, воскликнула Мари-Анжелина. – Но почему бы нам не обратиться к нашему старому другу, комиссару Ланжевену?

– Он давным-давно в отставке!

– Что никогда не мешало ему быть в курсе наиболее важных дел. Именно такое дело сейчас у нас, и господину Ланжевену известно, какие узы связывают нас с князем Морозини...

Госпожа де Соммьер встала и быстро прошлась по оранжерее из цветного стекла, где размещалась ее коллекция растений. От этого движения зазвенели и зашуршали многочисленные – и драгоценные! – ожерелья, с которыми она никогда не расставалась.

– Вы правы. Мне надо было подумать об этом раньше. Отличная идея, План-Крепен! Идите, звоните ему.

Мари-Анжелина направилась в каморку привратника. Это было единственное место во всем особняке, где госпожа де Соммьер позволила установить аппарат, который считала несовместимым со своей особой. Рожденная во времена хороших манер, она так и не смогла примириться с мыслью, что ее могут вызывать звонком, словно какую-нибудь служанку. Адальбер тем временем откланялся, снабженный заверениями в том, что, если только выяснится что-то новое, его немедленно известят...

Он вернулся домой пешком. От улицы Альфреда де Виньи, где жила маркиза, до улицы Жуффруа было совсем недалеко, достаточно пройти через парк Монсо, а в такое прохладное, чудесное солнечное утро Адальберу хотелось прогуляться. Уже не зная, где искать друга, он днями и ночами сидел взаперти у себя дома, не отходил от телефона, дымил, словно фабричная труба, и с кресла поднимался лишь для того, чтобы умыться, поесть, – без всякого аппетита! – и очень поздно лечь в постель, которая казалась ему таким же уютным пристанищем, как раскаленные угли, на которых поджаривали святого Лаврентия. Но сейчас цветущие рододендроны и молодые листочки на деревьях подействовали на него благотворно. Он даже посидел немного на скамейке, глядя на плавающих лебедей. Вот тогда-то ему в голову пришла одна мысль. Настолько простая, что он назвал себя дураком: давно мог додуматься! Разве не рассказывал ему Альдо о своих странных отношениях с дочерью Распутина? А ведь она была одной из тех марионеток, которыми управлял таинственный Наполеон VI. Морозини, с его устаревшими рыцарскими представлениями о жизни, отказался выдать Марию полиции, поскольку, по словам Уолкера, ее следовало скорее жалеть, чем порицать, и потому что у нее были дети; но, когда речь идет о поисках пропавшего человека, излишняя деликатность становится неуместной. Была только одна загвоздка, притом немалая: Адальбер понятия не имел о том, где живет Мария. Все, что он о ней знал, – она где-то танцует, вот только где? Альдо упоминал какое-то название, но, должно быть, Адальбер в эту минуту думал о чем-то другом и названия заведения не запомнил. На мгновение он побаловал себя мыслью о том, не вернуться ли ему на улицу Альфреда де Виньи, чтобы узнать, удалось ли госпоже де Соммьер связаться с бывшим полицейским, но он не решился лишний раз тревожить ее в день приезда, когда еще и вещи не разобраны. Если до вечера ему самому так ничего и не удастся выяснить, всегда можно позвонить туда и передоверить это дело Мари-Анжелине.

Вернувшись домой, археолог позвал Теобальда, который чистил овощи для супа.

– Скажи, тебе известны парижские мюзик-холлы?

– Ну... да. Вам, я думаю, тоже?

– Нет уж, в этом я никогда толком не разбирался. Назови, какие ты помнишь, сейчас посмотрим!

Теобальд в поисках вдохновения возвел глаза к потолку и начал перечислять:

– ...«Казино де Пари»... «Олимпия»... «Батаклан»... «Фоли-Бержер»... «Мулен-Руж»... и еще...

– Постой! Там было слово «Фоли», только не «Бержер»...