Кречет. Книга III - Бенцони Жюльетта

Он внезапно остановился, словно автомат, у которого кончился завод, всплеснул руками, закрыл глаза и упал в обморок. Все присутствующие бросились ему на помощь, а полная дама пронзительно закричала:

— Дорогой друг, дорогой друг! Я вам всегда говорила, что вы не должны доводить себя до такого состояния…

— Отнесите господина Латюда в библиотеку, — приказал министр слугам. — Принесите ему туда водку, сигары, пунш и кофе. Они ему пригодятся, когда он очнется…

Следом за слугами, бережно и осторожно переносившими господина Латюда, все гости перешли в библиотеку — комнату, отделанную красным деревом и заставленную шкафами с книгами в дорогих переплетах. Жиль шел последним, из всех обитателей отеля Ланжак старый Латюд был единственным человеком, вызывавшим у него неприязнь. Это была старая жертва Помпадур, он провел в заключении тридцать пять лет. Когда-то Латюд был просто цирюльником и попал в свою же собственную западню. Теперь, после освобождения, он получал хорошую пенсию и по оплошности королевской канцелярии превратился в «виконта де Латюда». Он умел играть на нервах почти так же хорошо, как и его подруга — толстуха Легро, бывшая торговка, она опекала его и была ему и дочерью, и спутницей жизни. Вот уже два года во всех салонах, где Латюд неизменно пользовался успехом, она сопровождала его, в бесконечной опере Латюда она была хором: вовремя подавала реплику, пускала слезу или грустно вздыхала.

— Я никак не пойму, — сказал Поль-Джонс, обходя вокруг стола и не торопясь на помощь Латюду, — что привлекательного находит наш министр в этом несносном болтуне. Неужели ему не надоело слушать одни и те же рассказы о заточении и побеге? Прямо не Латюд, а какой-то Терамен!.. Слава Богу, я завтра покину Францию и больше его никогда не услышу!

— Господин Джефферсон видит в нем борца за свободу. Кроме того, следует признать, что тридцать пять лет заключения дают ему право на сочувствие. Только представьте: тридцать пять раз по триста шестьдесят пять дней! Целая жизнь в четырех стенах, и каких стенах! Это может свести с ума…

— Но зато какой результат! Посмотрите на него: теперь он виконт, получает хорошую пенсию, стал почти национальным героем, пользуется успехом в салонах, не считая толстой продавщицы — она нежит его, как младенца. Во всяком случае, он плохая компания для таких молодых девушек, как дочери нашего хозяина.

— Ба! Они же в монастыре Пантемон. Вряд ли Латюд может плохо влиять на них на таком расстоянии. Я, как и вы, недолюбливаю виконта, но, может, мы слишком требовательны и ведем себя как… пуритане.

— Я пуританин?! Хоть я и шотландец, я протестую! Какой я пуританин, Воган? Да я ни одной юбки не пропущу! Кстати, что вы собираетесь делать после того, как мы покинем этот гостеприимный дом?

— Что буду делать? Пойду спать, черт возьми, и… возможно, скорее, чем собирался, если наш старый брадобрей очнется. Хотя однажды он рассказал кое-что интересное… Вот, кажется, он уже приходит в себя…

Действительно, в тот момент, когда они подошли к двери библиотеки, послышался хриплый голос старого обитателя Бастилии и Венсена.

Поль-Джонс удержал за руку своего собеседника.

— Сегодня моя последняя ночь в Париже, — .сказал он. — Я хотел бы провести ее вместе с вами. Отнесите это желание на счет глубокой симпатии, которую я к вам испытываю. Не отказывайтесь, клянусь, вы не пожалеете.

— Почему вы думаете, что я буду отказываться, скорее наоборот…

— В самом деле? Прекрасно! Послушайте, один приятель предложил познакомить меня с самой красивой женщиной Парижа. Она, кажется, любовница банкира, и ее дом весьма приятен. У нее в салоне играют, и азартные люди приходят туда не только полюбоваться хозяйкой. А хозяйка хороша! Хотя она появилась совсем недавно, некоторые ее уже называют Королевой Ночи, так она красива и соблазнительна. Вы ничего о ней не слышали?

— Бог мой, еще нет! Я только что переехал, а прежде жил у своего друга Бомарше и редко выходил… Я с удовольствием буду вас сопровождать.

Они вошли в библиотеку и приблизились к дивану, на котором возлежал Латюд. Он проглотил стакан крепкого виргинского пунша, способного свалить здорового молодого мужчину, но в нем старик, казалось, черпал новые силы.

— Хорошо, — сказал Джефферсон, когда Латюд опустил стакан. — Теперь расскажите, дорогой друг, что привело вас в такое состояние?

Произнеся эти любезные слова, министр сделал знак снова наполнить стакан старика. Госпожа Легро тут же протянула и свой.