Тайны ночи - Беверли Джо

— Вот уж не думал, что он так осторожен. — Ротгар поставил суповую тарелку перед собой.

— Не всегда осторожен, милорд, — улыбнулся Викери. — Просто Бренд сначала разузнает, насколько опасно то или иное предприятие. К тому же он по-настоящему любит свою работу, а она отнимает у него очень много времени.

— Понятно. А скажите, не встречался ли он в последнее время с кем-нибудь из знакомых дам?

— Нет, милорд, — без колебаний ответил мужчина.

Ротгар расспрашивал секретаря на протяжении всего обеда, но так и не выяснил ничего нового. Между тем вернулись офицеры.

Лейтенант Крипп кратко доложил:

— Никто из пассажиров дилижанса ничего не знает о записке, и уж тем более никто не признался в том, что как-то связан с сектой Новая Республика, милорд. Мы не заметили никакого маскарада.

— Сколько там было женщин и каких?

— Всего две, милорд. Одна — жена адвоката, который ехал вместе с ней. Молодая, строгая и молчаливая. Вторая — худая как жердь, средних лет, сварливая. Она все возмущалась, почему мы ее остановили. Не помогла даже крона, которую мы ей дали в качестве моральной компенсации.

— Спасибо, лейтенант.

Молодой человек нехотя поклонился:

— А теперь, милорд, нельзя ли узнать, какое отношение ко всему этому имеет Новая Республика?

— Нет. Тем не менее продолжайте расследование. Узнайте, нет ли среди местной знати тайных приверженцев этой секты.

— Тайных приверженцев? — переспросил Крипп, явно заинтригованный. — Черт возьми, милорд, это сильно усложняет дело.

— Вот именно, Крипп. Выясните, пожалуйста.

Ротгар долго еще смотрел вслед уходящему офицеру. Конечно, заговор за пределами секты мог иметь место, но это маловероятно. Известно ведь, что коттериты строго и искренне придерживаются своего, особого образа жизни.

Нет, скорее всего на Бренда напали по личным мотивам, причем по наущению женщины. Потому-то Ротгар и не хотел, чтобы Крипп вникал в это дело. Надо разобраться во всем самому. Рано или поздно виновная в страданиях его брата будет наказана.

* * *

Они выбрались на рипонскую дорогу, миновав узкую тропку, едва пригодную для езды. К этому времени Диана стерла весь грим со своего лица и почти полностью очистила от него лицо Розамунды.

— Оставим только чуть-чуть, чтобы скрыть твои шрамы, — пояснила она. — Это и впрямь здорово помогает.

Взглянув в зеркало, Розамунда вынуждена была согласиться, несмотря на то что ей и не нравилось ее набеленное лицо.

— Все время так ходить я не могу!

— Ну тогда накладывай грим, когда выходишь на люди. Вероятно, есть и более естественный тон. Давай заедем в Ричмонд, к Далей. Она тебя быстро научит.

— Нет, мне надо поскорее вернуться в Венскоут. Я переживаю за Дигби. Как бы Эдвард его не расстроил!

— По словам коттерита, Эдвард уже уехал.

— Да, но он вернется и на обратном пути непременно остановится у нас.

Диана сжала руку Розамунды:

— Надеюсь, Эдвард скоро нам будет не опасен. И Дигби утешится.

Розамунда красноречиво поморщилась.

— Весьма необычный способ утешить мужа: «Дорогой, радуйся. Я наставила тебе рога, и ты будешь растить чужого ребенка!»

— Разве он не этого хочет?

— Он хочет ребенка, а не рога.

— Одно без другого никак не получится.

Розамунда тяжело вздохнула.

— Вся беда в том, что мне понравилось заниматься любовью, Диана. Больше того, я влюбилась в Бренда Маллорена! Вот в чем мой грех. Я обманула Дигби и боюсь, как бы он не догадался об этом.

Диана уверенно проговорила:

— Он не должен ни о чем догадаться.

Помолчав, Розамунда кивнула:

— Ты права. Мне нельзя его обижать. Я выброшу Бренда Маллорена из головы.

— Неужели?

Розамунда не обиделась на эту колкость кузины.

— Конечно. — Она положила руку на живот. — Главное теперь — молить Бога, чтобы он подарил мне ребенка. Я не вынесу такое снова.

— Конечно, вынесешь! — воскликнула Диана и была права.

Небеса ей помогали, но если ничего не получилось, придется повторить. Раньше это просто путало, теперь же стало невыполнимо. Почему? Ведь обстоятельства не изменились.

Нет, изменились. Какой смысл обманывать саму себя? Она полюбила Бренда Маллорена. Пусть глупо, пусть неразумно. Изменив, она совершила преступление против супружеской верности, но переспать еще с кем-нибудь — значит, решиться на преступление против чего-то глубинного и важного в ней самой. Вопреки всякой логике она чувствовала, что это ее убьет.