Ловушка для Катрин - Бенцони Жюльетта

– Бедное дитя! – сказала она. – И когда наконец судьба сжалится над вами? Я не знаю другого, кто больше вас заслуживал бы счастливой и мирной жизни!

– Я не имею права жаловаться, мадам. Судьба в самом деле послала мне множество испытаний, но она же дала могущественных и великодушных покровителей.

– Скажем, она дала вам друзей, каких вы заслуживаете. На этот раз я хочу, чтобы вы уехали из города со спокойной душой в том, что касается вашего мужа! Король простит.

– Ваше величество знает? – удивилась Катрин.

Королева улыбнулась и бросила в сторону Жака Кера иронический взгляд.

– Я прочла этим вечером самое длинное письмо, какое мэтр Жак Кер мне когда-либо адресовал. И поверьте мне, он ничего не оставил в тени. Да, я знаю все. Я знаю, что ваш Арно опять принялся за старое. И чтобы быть откровенной, Катрин, бывают минуты, когда я жалею, что вы не смогли выйти замуж за Пьера де Брезе. Он мог бы обеспечить вам существование, достойное вас. Граф де Монсальви невыносим.

– Мадам! – воскликнула Катрин. – Подумайте, что в этот час он может быть уже мертв.

– Он? Мертв? Полноте! Вы сами не верите в это, а я тем более. Когда этот человек умрет, обязательно что-нибудь случится: наводнение или землетрясение, не знаю, но произойдет какое-то из ряда вон выходящее событие, которым все человечество будет поставлено в известность. Не смотрите на меня так, Катрин! Вы очень хорошо знаете, что я права. Эта порода людей, как дурная трава: ее невозможно искоренить. На полях сражений – это герои, но их необузданность невыносима в повседневной жизни, так как им необходимы буря и смятение, чтобы чувствовать себя в форме. А дисциплина – последняя из вещей, которую они принимают.

– Но тогда где же он?

– Этого я не знаю. Но мужчина, который перенес то, что перенес он, и вышел живым, включая лепрозорий и плен у сарацинов, не даст себя убить в темном лесу деревенскому мяснику. Верьте мне, Катрин, ваш Арно жив. Те, кто хорошо меня знает, утверждают, что я умею заглядывать в будущее, что туманы иногда расступаются передо мной. Это неправда… или не совсем правда. Однако я вам говорю: уезжайте, не мучая себя, поезжайте к вашей матери, которая больше, чем кто-либо другой, нуждается в вас.

Воля этой женщины была такой могучей, ее авторитет так велик, что Катрин почувствовала себя увереннее, надежда опять поселилась в ее душе.

Иоланда Арагонская, по крайней мере на ее памяти, никогда не ошибалась. Уже столько лет она уверенно вытягивала Францию из той пропасти, в которой оказалась страна. Всегда последующие события доказывали ее правоту…

– Тогда, – спросила она робко, – я могу надеяться получить от короля помилование?

Иоланда рассмеялась:

– Получить? О нет, моя красавица! Пусть мессиру Арно тоже достанутся какие-нибудь трудности, и пусть он не перекладывает все на ваши слабые плечи. Когда вы его найдете или когда будете знать, где он находится, доставьте ему этот пропуск и отправьте ко мне. Я займусь этим, и он сам пойдет просить прощения у короля Карла. Будьте спокойны: этого прощения он непременно добьется. Ему достаточно будет преклонить колено. И наконец о том, что касается моего внука, пусть это также вас не беспокоит. Я скажу дофину о поразившем вас несчастье, которое вынудило вас уехать. Я ему скажу также о моем полном удовлетворении тем приемом, который он вам оказал… и объясню некоторые вещи, о которых ему пора знать. Это замечательный мальчик, и я возлагаю на него самые большие надежды, но те, кто захочет его постичь, должны будут обратиться в гораздо большей мере к его уму, а он велик, чем к сердцу, которое является тайной.

Катрин снова опустилась на колени.

– Госпожа моя королева, – сказала она взволнованно, – каким образом могу я доказать свою признательность?

Королева устремила на Катрин задумчивый взгляд.

– В какую часть Бургундии вы направляетесь? Это не Дижон?

– Нет, мадам. Это Шатовиллен, где графиня Эрменгарда приютила мою больную мать, но это не очень далеко от Дижона, и к тому же я намереваюсь там быть. У меня есть счеты с моим дядей. Он недостойно поступил с моей матушкой.

Королева помедлила еще мгновение. В ее глазах зажегся огонь, и на скулах заиграл легкий румянец. У нее возникла мысль…

– Мой сын Рене, – сказала она наконец, – герцог Лотарингии и король Неаполя, как вы, конечно, знаете, все еще находится в тюрьме у герцога Филиппа. Он в Дижоне, в одной из башен герцогского дворца.