Жажда возмездия - Бенцони Жюльетта

Не обращая никакого внимания на стрельбу, Оливье де Ла Марш проследовал со своей пленницей по всему огромному лагерю и через его отдельные биваки, где работали люди разных специальностей: оружейники, каретники, шорники, плотники, портные, булочники, мясники и даже один аптекарь. Эта армия представляла собой целый город, в котором были и пивные и бордель, расположенный неподалеку от пруда Сен-Жан. Герцог Карл сократил численность девиц до тридцати на каждую роту, но и тогда их было все же немало.

К концу дня – а день быстро заканчивался в этом ненастном ноябре – стрельба из пушек прекратилась. Осаждающие вернулись в лагерь, неся на себе раненых, по крайней мере тех, кому еще можно было помочь. В осажденном городе колокола церквей Сен и Сен-Жорж прозвонили Анжелюс, и по обе стороны все обнажили головы и замерли в короткой молитве. То же сделали и сопровождающие Фьоры... Проехав наконец древние укрепления стоянки рыцарей святого Иоанна Иерусалимского, находящейся примерно в тысяче двухстах метрах от передовых укреплений, они оказались перед несколькими тщательно охраняемыми и роскошно убранными палатками, посреди которых стояла самая большая, пурпурного цвета, украшенная золотой короной. Рядом стояло на стяге знамя лилового цвета с чернью и серебром, а вокруг было полно конюхов, слуг и пажей, одетых в ливреи с гербом Бургундии. На других палатках были гербы герцога Клевского, принца Тарантского, различных посланников и кавалеров ордена Золотого Руна, но одна из палаток, та, что стояла ближе всех к герцогской, была больше остальных, с золотым крестом наверху и принадлежала папскому легату Алессандро Нанни, епископу Форли.

Все эти временные жилища, многие из которых отличались роскошью, кипели жизнью, в то время как неподалеку повара уже разжигали огонь для рагу или жаркого, а запах пряностей дразнил обоняние.

Появление капитана гвардейцев, который вел под уздцы лошадь с молодой и красивой женщиной со связанными руками, вызвало огромный интерес, однако невозмутимый и не реагирующий на вопросы товарищей по оружию Оливье де Ла Марш продолжал свой путь, даже не повернув головы. Фьора тоже не оглядывалась по сторонам. Она прямо сидела на своей лошади, с гордым видом пленной королевы, и не видела, как в нескольких шагах от нее один рыцарь помогал другому освободиться от помятого в бою шлема. Вдруг на лице первого из них появилось выражение, похожее на ужас, и он резким движением сорвал шлем с головы приятеля.

– Потише, пожалуйста, – вскрикнул Филипп де Селонже, – ты чуть было не оторвал мне ухо!

– Смотри!.. И скажи мне, не брежу ли я?

Протянув руку, Матье де Парм указал на двух всадников, которые направлялись к палатке герцога. Загорелое лицо Филиппа внезапно сильно покраснело.

– Но это невозможно! Ведь это не может быть она? – прошептал он. – Даже если она и жива, что она может здесь делать?

– Не знаю. А ты думаешь, что возможно такое сходство? Я думал, что такая красота...

– Надо узнать!

Филипп бросился было вперед, но де Ла Марш уже спешился и вместе со своей пленницей вошел в палатку герцога, которую охраняли вооруженные солдаты. Перед Селонже, который хотел войти вслед за ними, молчаливо скрестились копья стражи.

– Мне необходимо войти! – возразил он. – Мне надо немедленно увидеть монсеньора герцога!

– Это невозможно. Мессир Оливье только что приказал никого не пропускать.

– Но скажите хотя бы, кто эта женщина со связанными руками, которая вошла вместе с ним?

– Мне это неизвестно.

В ярости Селонже сорвал с руки перчатку и бросил ее на землю. Де Парм, который успел подойти к другу, попытался его успокоить:

– Тише! Гнев тут не поможет. Надо подождать, пока она выйдет. Не может же она оставаться у герцога вечно...

– Ты прав! Будем ждать!

И они оба уселись на поваленное дерево, которых здесь было великое множество.

А в это время Фьора после недолгого ожидания в небольшом помещении, похожем на приемную, стены которой были затянуты алым бархатом, в сопровождении капитана прошла в роскошно убранную комнату, стены которой, покрытые золотой вышивкой, сверкали, как епископская митра. В центре высилось кресло, напоминавшее трон, с нависающим над ним балдахином, с изображением гербов Бургундии, – все это было освещено множеством горящих в канделябрах и в хрустальных лампах свечей. На троне сидел человек, которого Фьора без труда узнала по описанию своей кормилицы: