Соблазненная роза - Филлипс Патриция

Он протянул Генри руку:

— Выкладывайте золото, ваша светлость.

Генри лишь криво усмехнулся:

— Для этого вам придется догнать ускакавшего парня — золото у него.

На грязных физиономиях отразилось недоверие. В иных обстоятельствах Генри не преминул бы всласть похохотать. Говоря по чести, он слукавил: у Финдлея была только треть золота. Остальные деньги были у самого Генри и у сброшенного этими мерзавцами с коня Колли.

Недоверие между тем сменилось злостью. Окончательно потеряв человеческий облик, они накинулись на Генри сзади. Генри удалось ответить двумя ударами кинжала, но очень скоро его схватили.

— Придется тебе остаться здесь, покуда твой солдатик не принесет золота.

— Боюсь, вам долго придется его ждать, — сказал Генри, уверенный, однако, что Финдлей довезет золото в целости и сохранности. Он был слишком предан роду Рэвенскрэгов, чтобы обесчестить себя кражей.

— Зато тебе недолго, — буркнул белобрысый. Отчаянно вырывавшегося Генри потащили к самому дальнему — от палатки — шалашу. Ему накрепко связали руки и ноги, и Генри окончательно убедился, что на человеческое обращение ему надеяться нечего. Его бросили на подстилку из листьев папоротника и посоветовали не шуметь — иначе придется вставить ему в пасть кляп.

Кошелек Колли найден был очень скоро — хозяин его лежал в зарослях дрока с проломленным черепом. Затем бандиты принялись ловить его коня — Генри слышал восхищенные возгласы, означавшие, что породистый конь очень даже им приглянулся. Кто-то разговаривал с его Диабло: Генри видел сквозь шелку, как чья-то рука нежно гладит его гриву и бок. Уж не тот ли это парень, который спас Розамунду и которого он позвал в конюхи? Надо бы попробовать склонить его на свою сторону: он вроде не такой злобный, как весь этот сброд. Генри стал обдумывать план бегства.

Довольно скоро к нему пришли, срезали ремень с оружием и забрали кошель. Один из воришек жадно смотрел на его перстни, однако снять не осмелился. Генри оставили одного.

А наискосок от его шалаша, лежа на грубых мешках в залатанной палатке, Розамунда пыталась понять, что происходит, что за суета поднялась в лагере. Ее зачем-то вытащили из палатки и тут же снова запихали обратно, потом вообще никто не приходил… Неужто Генри приехал ее спасать? Волнение охватило Розамунду. Может, весь этот переполох из-за Генри и его гвардейцев? Но если ее Генри здесь, почему же она до сих пор сидит связанная в этой грязной вонючей палатке? Она слышала возбужденные возгласы и шум драки, потом раздались вскрики боли. Среди гвалта она признала сердитый голос Стивена — и вроде бы все стихло. Может, они там что-то не поделили, вот и передрались? Генри… Ведь он не стал бы приезжать сюда один? Розамунда похолодела от одной этой мысли. А если все же приехал? Значит, он теперь тоже их пленник…

Ворочаясь на грубой мешковине, Розамунда со страхом и нетерпением ждала новостей. Однако время шло, но никто не приходил. Снаружи уже слышался лишь обычный шум бивачных буден. Сдернуть повязку с глаз или хоть немного ослабить путы на щиколотках и запястьях никак не удавалось. Слезы бессилия катились по ее щекам; она целиком зависела от Стивена.

Услышав поблизости какой-то шорох, Розамунда насторожилась. Она втянула в себя воздух, как часто делают слепцы. Запах был женский, не сказать чтобы приятный, но мужчины пахли по-другому.

— Тебе велели меня развязать? — с надеждой спросила Розамунда. — Или хотя бы снять повязку с глаз?

В ответ только молчание. Розамунда вздохнула. Это молчание было ей не ново. Женщина никогда с ней не разговаривала. Розамунда догадывалась, что она подчиняется кому-то из здешних солдат. В лагере были и другие женщины — Розамунда слышала их голоса. Однако сторожить ее доверяют только одной этой.

Нелл опустилась рядом на колени, изнемогая от желания перемолвиться с пленницей хоть словечком. Что тут особенного? Стивен и не узнает. Она поставила перед женщиной плошку с мясом и, протянув руку к повязке, сказала:

— Эй, ты. Если будешь хорошо вести себя, так и быть, я сниму повязку.

Розамунда, не ожидавшая услышать ее голос, да еще так близко, невольно вздрогнула и отшатнулась, но тут же поспешно закивала, заранее радуясь хоть этой малости. Когда пришедшая сняла с ее глаз туго завязанный платок, Розамунда ощутила ломоту в висках, глаза саднило. Она попробовала их открыть и тут же снова закрыла — от боли.