Тина и Тереза - Бекитт Лора

Хорошее настроение ушло. Она вдруг почувствовала себя очень одинокой.

ГЛАВА V

Следующий день был выходным, и Тереза отправилась навестить Айрин и остальных.

Она шла по наклонной пыльной улочке и вспоминала просторы окрестностей Кленси, мать и сестру. Интересно, Тина уже нашла себе жениха? Если да, то не может быть, чтобы такого, как Фил Смит. Подумав о Филе, Тереза вспомнила Далласа. Конечно, Даллас внешне гораздо привлекательнее и как человек несравненно лучше, но в целом — тот же самый Фил. Обоих одинаково трудно представить в костюме джентльмена — вроде того, как у вчерашнего господина.

Проснувшись сегодня, она почему-то в первый момент подумала, что ей приснилось это бледное, точно присыпанное снегом лицо со странным взглядом серо-синих глаз, таким, словно этот человек привык постоянно наблюдать за миром, за людьми и ежеминутно делать о них какие-то, возможно, очень нелестные выводы, но при этом не видел своей собственной сути. В жизни часто встречается такая частичная слепота. В нем чувствовалась фальшь, Тереза это понимала и в то же время с первой минуты смотрела на него снизу вверх, так, как ни на кого не желала смотреть. Он был недосягаем, их миры никогда не соприкоснутся, не войдут один в другой. И это, наверное, к лучшему.

На кухне работницы обступили девушку и одолели расспросами. Накануне Тереза купила в дешевой лавчонке на берегу простенькое платье из розового ситца, соломенную шляпку с красными лентами, красные туфли, и женщины нашли ее очень и очень похорошевшей.

Тереза ограничилась полуправдой, сказав, что служит у богатой дамы, выполняет обычную для горничной работу и зарплату тоже получает обычную.

Говоря о своем жалованье, она слегка покраснела, так как совсем недавно начала проделывать то, о чем раньше не смела и думать. Тереза давно догадалась, что Люсинда приворовывает, и ее возмущению не было предела. Причина возмущения была на удивление проста: почему вечно бездельничавшая, бесстыдная Люсинда имеет дополнительный доход, а она, честная, работящая Тереза Хиггинс, нет?!

Собственно, злиться следовало на себя — Тереза это понимала. Кто виноват в том, что ей недостает решимости делать такие же вещи? А что насчет угрызений совести — обворовывать такую женщину, как Элеонора, — не грех! Да и что значит обворовывать? Взять ничтожных пару фунтов, когда Элеонора тратит их десятками, не считая!

Однако Тереза боялась разоблачения. Боялась, пока не представился великолепный случай. Однажды, убирая комнаты, девушка нашла в пыли за зеркалом несколько неизвестно как туда попавших золотых монет. Был соблазн взять их себе, но Тереза, поразмыслив, решила иначе. Это было бы слишком просто, следовало сделать более хитрый ход. Девушка с наивным видом вручила монеты Элеоноре, сказав, где их нашла, и прочла в глазах хозяйки одобрение своему поступку. Позднее Тереза заметила, что Элеонора стала доверять ей ключи от комода, позволяла распоряжаться хозяйственными расходами, и девушка поняла, что не просчиталась. Главное — найти возможность зарекомендовать себя с наилучшей стороны, показать, что ты честная, сделать так, чтобы тебе поверили, а там уже можно творить что угодно! С тех пор она постоянно брала деньги, понемногу, чтобы не бросалось в глаза, и с удовлетворением отметила, что кошелек стал толстеть с удвоенной силой. Что ж, таким образом она сократит срок пребывания в доме, где продажные женщины творят свои грязные дела.

Она копила деньги. Зачем? Точно ответить было очень трудно. Она почти ничего не покупала себе, экономила каждое пенни, но с увеличением содержимого кошелька росла ее значимость в своих собственных глазах, странная уверенность в себе и своем будущем, точно кто-то влиятельный и сильный стоял за ее спиной. Она не задумывалась о том, почему, убежав от своих родных, которые любили ее и поддержку которых она чувствовала бы всю жизнь, вдруг поверила в деньги, в их силу и власть? Она готова была признаться себе, что, возможно, деньги — единственное, что может в совершенно чистом виде и абсолютно всегда давать благо, не потому, что на них можно все купить (она так не считала), а потому, что они не меняются, не умирают, не предают так, как люди. Это — вечное, непотопляемое, твердое, как гранит, несокрушимое перед любыми житейскими бурями, способное от них защитить. Глядя на них, она думала: «Почему часто говорят, будто деньги забирают душу в плен? Странно… Деньги деньгами, душа душой! Есть вещи, на которые я никогда не пойду ради денег — не стану торговать собой, не смогу предать маму и Тину. Маму и Тину… А остальных? И их тоже, хотя на остальных мне в общем-то глубоко плевать».