Констанция. Книга третья - Бенцони Жюльетта

Да ты всего лишь, Констанция, боишься потерять свое счастье, которого у тебя не было и нет, которое лишь проблесками несколько раз сверкнуло в твоей жизни. Однажды, несколько раз обжегшись на любви, ты теперь боишься полюбить по-настоящему, а без этого нет жизни».

Женщина лежала в теплой воде, прикрыв глаза, ласковые лучи солнца скользили по ее лицу, сквозь приоткрытое окно врывался прохладный ветер.

«День проходит за днем, — думала женщина, — унося мою молодость, а я ни на шаг не приблизилась к счастью. Мои поступки по большому счету лишены смысла. Но ты не обольщай себя, Констанция, изменить свою жизнь ты уже не в силах. Все знают тебя такой, какая ты есть, как ни старайся, никто не поверит в то, что мадемуазель Аламбер сделалась кроткой овечкой».

Медленно остывала вода в ванной, а Констанции не хотелось подниматься. Ощущение легкости и отстраненности, возникшее, лишь только женщина погрузилась в воду, было настолько сладостным, что у нее не было сил расстаться с ним.

«Не так уж часто мне удается побыть одной в тишине, наедине со своими мыслями, — думала Констанция, — а это так важно, отрешиться иногда от жизни и задуматься над будущим. Главное, не упустить момент, не упустить поворот, иначе потом придется сожалеть. Ты вновь свободна, свободна от всего, Констанция, и только от тебя зависит, сможешь ли ты стать другой или нет».

Бракосочетание Эмиля де Мориво и Колетты Дюамель заставило Констанцию на время забыть о своих вчерашних размышлениях. Пестрая толпа приглашенных на торжество заполнила все пространство собора, свободными оставались только

Проход между креслами и небольшая площадка перед алтарем.

Колетта выглядела счастливой и, наверное, одна только Констанция замечала в ее взгляде тревогу, которую другие принимали за волнение.

Эмиль де Мориво держался как всегда степенно и с достоинством. Больше всех волновалась баронесса Франсуаза Дюамель. Она так изнервничалась в последние дни, что на ее лбу появилась пара новых морщинок. Не шутка ли, до свадьбы ее дочь дважды собиралась удрать с другим мужчиной! Но теперь, кажется, волноваться больше не о чем.

Как и обещал шевалье де Мориво, на церемонии бракосочетания присутствовали члены королевской семьи. Но этим его вклад в общий праздник ограничивался, все остальные расходы несла баронесса Дюамель.

Мадемуазель Аламбер отыскала взглядом графиню Лабрюйер. Лицо старой женщины сияло от счастья, к немалому удивлению других гостей. Ведь не прошло еще и недели, как похоронили ее единственного внука Анри.

Констанция пробралась к графине и стала рядом с ней.

— Я так счастлива, — призналась мадам Лабрюйер.

— Вы говорите так, мадам, будто замуж выходит ваша дочь.

— Внучка, мадемуазель, внучка, — напомнила графиня.

— Ах, да, но вы так молодо выглядите!

— Бросьте, мадемуазель, подобным комплиментам я не верю уже лет двадцать. Единственный, кому я могла поверить, был Анри, — и на глаза старой графини навернулись слезы, правда, улыбка не исчезла с ее губ.

Колетта, стоя у алтаря, обернулась и встретилась взглядом с Констанцией Аламбер.

«Боже, как она изменилась, — подумала Констанция, — совсем недавно Колетта была еще ребенком, а теперь это настоящая светская дама. Все-таки как мало для этого надо знать и уметь. А когда-то и мне льстило, если меня называли истинной представительницей высшего света. Теперь я знаю, подобное звание ни к чему хорошему не обязывает».

— Вы о чем-то думаете, дорогая? — спросила графиня Лабрюйер.

— Я думаю, Колетта найдет свое счастье.

— Она уже счастлива, мадемуазель, посмотрите, как сияют ее глаза, как она держится. И тут графиня забеспокоилась. — Если Колетта сама забудет, то вы, пожалуйста, побеспокойтесь, чтобы я смогла увидеть ее ребенка.

— Хорошо, мадам, я не забуду о вашей просьбе.

— Конечно, конечно, — пробормотала мадам Лабрюйер, — если я доживу до этих дней.

И тут за спиной у Констанции послышались недовольные голоса.

Женщина обернулась, желая узнать в чем дело: сквозь толпу гостей к ней пробирался граф де Бодуэн. Он не обращал внимания на то, что не слишком-то церемонно обходится с теми, кто стоял у него на пути. Он только успевал говорить налево и направо:

— Извините, простите, мне нужно срочно поговорить с мадемуазель Аламбер.

Констанция встревожилась: «В чем дело? Неужели он не может подождать с разговором?»

Наконец, Арман оказался рядом с Констанцией и осторожно взяв ее за локоть, отвел в сторону.