Время любить - Бенцони Жюльетта

– Ну, будет, Катрин, воздайте же и Богу справедливость, согласитесь наконец, что и у него душа возвышенная, перестаньте же принимать его за гнусного и мелочного типа, который только и знает, что торгуется с вами. Где же, по-вашему, его милосердие?

– Я Его чту превыше всего, Эрменгарда, но мы все-таки пойдем вместе с паломниками…

Она проговорила это тоном, не допускающим возражений. И Эрменгарда смирилась. Разочарованный вздох явился единственным ее ответом.

Шествие, видимо, подействовало, так как дождь полил как из ведра. Случилось это на следующий день на рассвете, когда паломники пустились в путь, распевая религиозные гимны. Дорога шла в гору и вилась по склону долины Ло. Дождь серой пеленой заволок пейзаж, погасил нежно-розовые тона вереска, который уже зацветал, заливал глаза и намочил грубую одежду паломников. Окрестности приняли неясные очертания, мир стал грустным, и у Катрин создалось впечатление, что эта грусть давила ей на сердце. Во главе их толпы шагал Жербер, согнув спину, втянув голову в плечи, не оборачиваясь.

Когда они дошли до вершины склона, в хвосте колонны раздались крики:

– Остановитесь!.. Ради Бога, остановитесь!

На сей раз Жербер обернулся и все остальные тоже. Путаясь в рясах, задыхаясь, размахивая руками и крича, догоняли колонну монахи.

– Что такое? – прошептал Колен с недовольным видом. – Забыли мы что-нибудь или эти монахи хотят присоединиться к нам?

– Ну, это вряд ли, – ответил Жосс Роллар. Он смотрел на приближающихся монахов, нахмурив брови. – У них с собой ничего нет, даже посохов.

Монахи догнали паломников и завопили так, что им вторило эхо в горах.

– Нас обокрали! Из плаща Сент-Фуа украли пять больших рубинов!..

Ропот негодования встретил эту новость, но Жербер сразу же занял позицию нападающего:

– Надеюсь, вы не предполагаете, что кто-нибудь из нас – вор?

Тот из монахов, что был выше ростом, со смущенным видом обтер широкое раскрасневшееся лицо, по которому текли тоненькие струйки, и развел руками:

– Заблудшие по дьявольскому наущению овцы иногда воруют. А паломники – тоже живые люди.

– Мы же не единственные паломники в Конке. Вчера… Воровство могло произойти когда угодно. Вы набрасываетесь прежде всего на бедных паломников, не задумавшись обо всем этом отребье, которое кривлялось и толкалось у вашей церкви позавчерашним вечером. – Жербер явно все еще переживал то вечернее приключение. Но монах принял еще более несчастный вид.

– Бродяги и фигляры ушли вчера с утра, как вы и сами знаете, а вчера во время шествия все камни были на месте, – возразил он.

После такого сообщения настала глубокая тишина. Между тем Жербер отказывался признать себя побежденным.

– Это не доказывает, что мы виноваты! Конк – это святой город, но это все же только город, населенный людьми.

– Мы знаем наших собственных заблудших овец, и преподобный аббат занимается этим с самого утра. Брат мой… было бы гораздо проще доказать, что ни один из ваших не припрятал украденных камней. Если вы позволите нам обыскать всех, мы вас надолго не задержим.

– Под таким дождем? – с презрением бросил Жербер. – И вы берете на себя смелость обыскивать и женщин?

– Двое из наших сестер следуют за нами и вот-вот появятся. Да вот, впрочем, и они, – произнес монах, у которого на все был ответ. – Вот за этим поворотом стоит небольшая часовенка, где можно будет устроиться. Прошу вас, брат мой. Речь идет о славе Сент-Фуа и о чести Господа нашего!

Привстав на цыпочки, Катрин увидела двух монахинь, которые торопливо шли по дороге. Жербер ответил не сразу. Обыск глубоко оскорблял его, это новая потеря времени!.. Но вот он грозно оглядел своих подопечных и бросил:

– Что вы об этом думаете, братья мои? Согласны ли вы подвергнуться этой… неприятной формальности?

– Паломничество вменяет нам послушание, – произнес Колен с сокрушенным видом.

Паломники направились к каменной молеленке, выстроенной на краю дороги чуть дальше, на верхней части склона. Оттуда открывался красивый вид на город Конк, но никто и не подумал им любоваться.

– Путешествия в такой пестрой компании и впрямь очаровательны, – иронизировала Эрменгарда, подойдя к Катрин. – Эти бравые монахи так за нами надзирают, словно мы преступники. Но если они думают, что я отдамся в их руки, чтобы меня обыскивали…

– Это обязательно нужно будет сделать, ведь в противном случае все подозрения падут на вас, а в том настроении, в котором находятся наши спутники, они вам могут устроить и что-нибудь похуже обыска! О!.. Какой же вы неловкий, брат мой!