Лунное очарование - Мартин Дебора

– Вряд ли кто-нибудь воспримет эти сомнения всерьез. В ее положении вполне естественно сомневаться в том, что мать оказалась на такое способна.

– И все-таки я предпочел бы обезопасить себя. Представь, что будет, если этим делом займется Раштон! Девчонка, надо отдать ей должное, неглупа и к тому же весьма упряма. Если ее начнут расспрашивать, она может вспомнить подробности последнего дня жизни матери, поскольку была на этом чертовом базаре вместе с ней…

– Скажу тебе по дружбе, Майклз, ты тоже додумался: передавать бумаги французскому атташе в таком людном месте!

Майклз поцокал языком:

– Да, не спорю, я и вправду сглупил. Но, сам посуди, мог ли я тогда предвидеть опасность? Рынок всегда кишит людьми – и местными, и англичанами, – кто бы мог подумать, что Рене со своей дочерью окажется там в столь неподходящий момент, да еще будет стоять ко мне слишком близко и узнает пакет, который я при ней брал со стола Раштона! Девчонка, правда, тогда еще была слишком мала, чтобы что-либо понять, но то, как я передавал эти чертовы бумаги, могла видеть. Если Раштон на нее поднажмет, она, возможно, вспомнит подробности. Маловероятно, но я все-таки предпочитаю подстраховаться на все сто.

В глазах Чена мелькнула тревога.

– И что ты с ней сделаешь? Уберешь ее тем же путем, что и мать, и подвергнешь наше дело еще большей опасности?

– Успокойся, Чен, – Уильям помахал рукой, словно отгоняя назойливую муху, – убивать я ее не стану. Я все-таки не настолько глуп и не буду привлекать к себе лишнее внимание. К тому же, признаюсь, мне жаль это невинное создание. Она такой редкий цветок – бойкая, умная, красивая, как и ее покойная мать…

Майклз замолчал. Чен понимал – в этот момент его напарник захвачен воспоминаниями.

– Послушай Майклз, – заговорил он наконец, – ты все еще питаешь страсть к женщине, которая тебя отвергла и которой больше нет, поэтому видишь в дочери то, что видел в матери. Меня пугает твоя страсть – она мешает тебе смотреть на нощи здраво. Это может обернуться непростительной ошибкой для нас обоих!

Наклонившись к китайцу, Майклз взял его за руку:

– Не зарывайся, приятель, и не забывай – ты работаешь на меня! Мои чувства к женщинам – это мое личное дело. – Он снова выпрямился. – Впрочем, о нашей безопасности можешь не беспокоиться – я все обставлю так, что ни ты, ни я в любом случае не пострадаем.

Это заявление немного успокоило Чена.

– Значит, – уточнил он, – новых фальшивых самоубийств не будет?

Ответом ему было молчание.

– Майклз, ты, надеюсь, понимаешь, что никто не должен знать о том, что мы как-то связаны друг с другом? Слава Богу, тебе без проблем удалось убрать эту женщину, и ее муж, кажется, ничего не заподозрил. Но если вслед за матерью умрет и дочь, это ему наверняка покажется странным. А если Монтроуз начнет задавать вопросы министру-резиденту – своему близкому другу, – то для нас это может оказаться гораздо опаснее, чем если девчонка начнет выпытывать подробности у Раштона.

Уильям фыркнул:

– Ты полагаешь, мой друг, что я не все обдумал? Для того чтобы заставить замолчать девчонку, мне вовсе нет нужды убивать ее. Я поступлю по-другому – женюсь на ней. После того как она станет моей женой, ей и в голову не придет заикнуться о чем-либо Раштону или кому бы то ни было. Можешь не сомневаться, уж я сумею об этом позаботиться!

На минуту Чен задумался.

– Что ж, – проговорил он наконец, – идея, пожалуй, неплохая!

Несколько минут они молчали; затем Чен резко наклонился и произнес:

– Идея неплохая, Майклз, но я слыхал, что у вас, англичан, с женитьбой обычно бывает сложнее, чем у нас, китайцев. Чтобы жениться, тебе нужно спросить разрешения у ее отца, а он, возможно, знает, что ты когда-то пытался соблазнить его жену. Это, как нетрудно догадаться, вряд ли тебе на руку.

Уильям улыбнулся:

– Не думаю, что Рене когда-нибудь рассказывала об этом мужу. Во всяком случае, я не припомню, чтобы Джеймс делился этим с кем-нибудь. Если бы он знал, что я пытался соблазнить его жену, он наверняка стал бы меня преследовать. – Внезапно улыбка покинула лицо Майклза и брови его нахмурились. – Рене тогда с таким негодованием отвергла мои ухаживания, что, думаю, и мужу не стала о них рассказывать – она считала меня ничтожеством, не заслуживающим упоминания. Да, жаль все-таки, что Рене отвергла меня! Если бы она стала моей любовницей, мне бы, возможно, не пришлось идти на такую крайнюю меру – уж я сумел бы что-нибудь наврать ей по поводу этих бумаг…