Ни о чем не жалея - Мартин Кэт

– Я думала, ты приедешь раньше, – проговорила Ханна, и в голосе ее Рэнд уловил легкое недовольство, хотя раньше она не имела привычки жаловаться. – Ты же говорил, что мы можем поехать куда-нибудь поужинать.

Но Рэнду никуда не хотелось ехать. От Ханны ему нужны были не разговоры, а ее тело, которое могло бы помочь ему забыться хотя бы на одну ночь.

– Время пролетело так незаметно, – оправдывался он. – В «Суррее» дают новую оперу. Давай я свожу тебя туда на этой неделе.

Это скорее не опера, а фарс, подумал Рэнд, но Ханне все равно. Да и театр небольшой, уютный, малопосещаемый – как раз для того, чтобы сводить туда любовницу. Ему вдруг живо вспомнилось, как он целовал Кейт в Королевском театре – красивую и негодующую, не побоявшуюся сказать ему все, что она о нем думает, и вызвавшую в нем такое острое желание, какого он никогда не испытывал ни к одной женщине. Стиснув зубы, Рэнд безжалостно выбросил это воспоминание из головы.

– Иди сюда, Ханна, – приказал он.

Она послушно подошла, грациозно ступая в своем почти прозрачном шелковом пеньюаре бледно-лилового цвета. Сколько он себя помнил, она всегда была рядом, утешала его, когда он больше всего в этом нуждался. Казалось, мир вот-вот разрушится и уже нет сил жить дальше – тогда-то он и приходил к Ханне.

Обхватив Рэнда руками за шею, Ханна притянула его голову к себе и прильнула к его губам. Рэнд оборвал поцелуй, прежде чем она успела почувствовать желание.

Ему казалось, что поцелуй – это нечто интимное, сопряженное с нежностью и любовью – чувствами, которые он никогда не питал к Ханне. И он принялся массировать пальцами ее соски, потом рассеянно гладить ее тело. И, наконец, его собственное тело отозвалось желанием, хотя для этого потребовалось гораздо больше времени, чем должно было бы. И Рэнд ощутил досаду, осознав, что их занятия любовью доставляют ему все меньше удовольствия.

Сегодня ему просто хотелось побыстрее покончить со всем этим. Прижав Ханну к кровати мощным телом, Рэнд расстегнул брюки, раздвинул ей ноги и рывком вошел в нее. Ханна тихонько ахнула. Он занимался с ней любовью быстро и небрежно, понимая, что должен дождаться, пока она достигнет пика наслаждения, но не желая ждать.

Когда они закончили, Рэнд тотчас же отстранился от нее и принялся поправлять одежду.

Свернувшись калачиком на кровати, Ханна наблюдала за ним из-под полуопущенных золотистых ресниц.

– Это о ней ты все время думаешь, верно? О своей жене?

Рэнд бросил на нее суровый взгляд.

– Я никогда не думаю о своей жене! – отрезал он.

– Вот как? – Ханна недоверчиво вскинула брови. – А мне кажется, она постоянно сидит в тебе. Ты хочешь ее, а не меня. Мне кажется, ты только делаешь вид, что не скучаешь по ней, а на самом деле это не так. Но ведь она твоя жена. Почему ты не хочешь просто взять и привезти ее?

В груди Рэнда зародилось какое-то странное чувство, которому он пока не мог дать названия. На душе вдруг стало тяжело. Рэнд стиснул зубы, пытаясь снять эту тяжесть.

– Я не хочу говорить о ней. И пока я оплачиваю твое жилье, полагаю, ты будешь выполнять мои желания.

Он почувствовал на своем лице ее взгляд. Будучи актрисой, Ханна видела людей насквозь. Понимать и оценивать их поведение было ее работой, и, надо сказать, она весьма в этом преуспела. Она не сводила с Рэнда глаз все то время, пока он вытирал со щеки помаду белым платком. Закончив, он направился к двери.

– Ты не останешься? – с явным удивлением спросила она. – Ты ведь совсем недавно пришел.

Совершенно верно, подумал Рэнд, но это не имеет никакого значения. Он должен уйти отсюда, подальше от этих все понимающих голубых глаз.

– Я вернусь через пару дней, и мы поедем в оперу, как я и обещал.

Ханна промолчала, и Рэнд, подойдя к двери, вышел и тихонько прикрыл ее за собой, пытаясь подавить охватившее его при этом чувство облегчения.

Лорд Трент давал бал. Кейт понятия об этом не имела, когда писала Мэгги. Поместье Вудленд-Хиллз располагалось близко от Лондона, и хотя сезон еще не наступил, любители великосветских вечеринок не прочь были поразвлечься. А день рождения леди Трент – или что-нибудь в этом роде – отличный для этого повод.

Кейтлин прибыла в величественный кирпичный особняк Трентов поздним утром в карете, которую ей оставил Рэнд. Мэгги удивилась, что она приехала одна, но еще больше ее поразило то, что Рэнд уже давно живет в Лондоне.

– Ну надо же, мы понятия об этом не имели. Он не то что с нами, он даже с Ником не общался, – сказала Мэгги Кейт. Они сидели в уютном салоне, окна которого выходили на раскинувшиеся позади дома поля, за которыми виднелся лес, и пили чай из прелестных фарфоровых чашек. – Это на него не похоже.