Марианна в огненном венке. Книга 1 - Бенцони Жюльетта

— Вы так спешили, — заметил он, когда обрел способность говорить. — Надеюсь, никакой новой катастрофы не произошло?

— Нет, друг мой… по крайней мере я не думаю. Но прежде всего скажите, как вы себя чувствуете?

— Так хорошо, как может быть с этим на голове, — сказал он, снимая ночной колпак, чтобы открыть на середине лысины сине-фиолетовую шишку размером с небольшое яйцо, окруженную ссадинами. — Теперь я несколько дней не буду снимать шляпу, чтобы не привлекать всеобщее внимание дикого племени этой страны.

Хотите кофе? Вы выглядите как поднятая с постели землетрясением и не успевшая поесть. И раз уж вы тут, покажите, что вы так бережно прижимаете к груди…

— Вот! — сказала она, выкладывая перед ним оба предмета. — Я хотела бы знать, что вы думаете относительно этого письма.

Аромат дымящегося кофе наполнял комнату. Жоливаль неторопливо налил чашку молодой женщине, прочитал письмо, опорожнил стакан с вином, натянул свой колпак, затем откинулся в глубь кресла, слегка помахивая прямоугольником бумаги.

— Что я думаю об этом? — немного помолчав, сказал он. — Честное слово, то же, что подумал бы первый встречный: вы очень понравились его превосходительству.

— И это не кажется вам несколько тревожным? Вы считаете, что я должна сегодня вечером ужинать у него… и одна, ибо я не слышала, чтобы он пригласил вас?

— Совершенно верно, и я без труда делаю вывод, что я не произвел на него такого же впечатления… Однако я думаю, что вы напрасно волнуетесь, ибо если там не буду я, то ваш крестный придет безусловно. Кроме того, вы еще, конечно, повидаетесь с ним днем, и я считаю, что в этом случае он будет вам гораздо полезней, чем дядюшка Аркадиус, тем более что он хорошо знаком с герцогом. Ваш крестный, кстати, человек примечательный, и я хотел бы поближе с ним познакомиться. Вы часто рассказывали о нем, мое дорогое дитя, но я не представлял себе, что он мог достичь таких вершин…

— А я еще меньше! О, Жоливаль, охотно признаюсь вам: несмотря на все добро, что он мне сделал, бывают моменты, когда крестный смущает меня… даже почти вызывает страх. У него все покрыто тайной. И действительно, существуют вершины, о которых вы упомянули и которые кажутся пределом, пугая меня. Видите ли, я считала, что хорошо знаю его, и тем не менее при каждой новой встрече всегда появляются непонятные мне обстоятельства.

— Это естественно. Ведь вы узнали его, маленького священника, в то время, когда он заменил вам и мать и отца, окружив вас постоянным вниманием и нежностью, а для ребенка было вполне нормально, что от него ускользало все, что скрывалось за его реальным обликом.

— Пока я была ребенком — согласна. Но, к несчастью, чем старше я становилась, тем плотней окутывал его мрак неизвестности.

Она рассказала, что произошло в кабинете начальника цитадели до прихода Жоливаля, стараясь слово в слово передать все, что говорилось, подчеркнув странный момент, когда, показав печатку перстня, кардинал заставил немедленно капитулировать Ришелье, и обращение «генерал», которое вырвалось, едва слышно, у того.

Но как только молодая женщина произнесла это слово, Жоливаль вздрогнул.

— Он сказал «генерал»?.. Вы уверены?

— Конечно! И должна признаться, что я ничего не поняла. А вы можете представить, что это значит? Я знаю, что глава монашеского ордена может иметь такой чин, но мой крестный не принадлежит к черному духовенству, а только к белому…

Она заметила, что Жоливаль не слушает ее. Он хранил полное молчание, а его взгляд вдруг стал таким отрешенным и серьезным, что Марианна умолкла. Он оставил в покое завтрак, открыл бонбоньерку и вынул бриллиант, молниями засверкавший на солнце. Он долго любовался переливами света, словно хотел сам себя загипнотизировать.

— Столько страданий! Столько горя и трагических последствий из-за этого маленького кусочка угля и ему подобных. Видимо, — добавил он, — это объясняет все… даже своеобразное покровительство, которым кардинал защитил эту несчастную женщину, хотя ни вы, ни я не смогли понять это. Но пути Господни неисповедимы. И особенно те, избираемые людьми, для которых скрытность становится второй натурой…

Но с Марианны было довольно этой атмосферы тайн, в которую ее окунули уже двадцать четыре часа назад.

— Аркадиус, — сказала она решительно, — умоляю вас, постарайтесь говорить без обиняков, ибо теперь я совершенно теряюсь. Как вы думаете, что за человек на самом деле мой крестный и каким он может быть генералом?