Соблазненная роза - Филлипс Патриция

Однако Розамунда уже не слышала унизительных подробностей, которые так старательно выкладывала Бланш мурлыкающим своим голоском; в ушах у нее гудело и стучало в висках.

— Вы не знаете, как доставить удовольствие мужчине с таким горячим нравом, — словно сквозь туманную пелену доносилось до Розамунды. — Его обыкновенной случкой не удивишь. Поэтому я всегда подливаю ему особого зелья, и потом его просто невозможно унять. Настоящий жеребец, ему только давай и давай…

— Убирайся! — завопила Розамунда, на сей раз во всю мощь своей глотки.

И тут же, словно по мановению волшебной палочки, в дверном проеме возникла служанка Бланш с обоими детьми, державшими в руках по огромному красному яблоку. Взглянув на них, Розамунда сжалась от сердечной боли. Не могло быть и тени сомнений в том, что Генри действительно их отец. В их лицах не было ничего общего с кошачьей мордочкой Бланш Помрой: этот благородный узкий овал лица, эти синие глаза и смоляные кудри подарил им Генри. Они были вылитой копией лорда Рэвенскрэгского.

— Мы уходим. Одень детей, — приказала Бланш и снова повернулась к Розамунде: — Надеюсь, вам надолго запомнится мой визит, леди Розамунда.

— Можете в этом не сомневаться, леди Помрой, — с достоинством вымолвила Розамунда, хоть подбородок ее дрожал от негодования. Рози, дочь прачки, непременно бы разрыдалась и накинулась на свою соперницу с кулаками, но леди Рэвенскрэг обязана сдержать подступившие слезы и ничем не выдать своего желания прибить эту рыжую кошку на месте. Сглотнув комок слез, Розамунда добавила: — Этот день запомнится мне, как самый отвратительный день в моей жизни.

Ответив ей ледяной улыбкой, Бланш запахнула шубку и, подтолкнув детей к двери, стала спускаться вниз.

Розамунда не могла даже позволить себе выплакаться, ибо почти сразу над ее ухом раздался заботливый голос Хоука, в котором сквозила, однако, плохо скрытая насмешка:

— Что изволите приказать, леди Розамунда?

Она мгновенно обернулась, и тот не успел стереть с лица гримасу злорадства. Проклятый лакей!

Он знал, кто такая эта рыжая кошка! И теперь специально пришел поиздеваться над своей госпожой, Розамунда видела это по его лицу.

— Ничего, Хоук. Я лучше подожду, когда оправится Тургуд, — ледяным тоном ответила она и демонстративно отвернулась к окну.

Она вглядывалась в раскинувшийся перед ней зимний пейзаж, а наглец все не уходил, прятался за дверью. Наконец она услышала его грузные шаги по лестнице. Теперь он всласть обсудит с дворней их встречу с Бланш, все до словечка… наверняка подслушивал на лестнице — уж больно скоро он появился после ухода гостьи. Розамунде вдруг стало душно в этих могучих стенах, ей захотелось на волю, где никто не будет за ней шпионить.

Конечно, наездница она не Бог весть какая, однако коротенькая прогулка верхом ей вполне по силам. Необходимо обдумать эту новую беду без посторонних глаз. Здесь же она должна сохранять маску спокойствия, чтобы не доставлять удовольствия Хоуку и прочим любителям посплетничать и порадоваться переживаниям «их светлости». Хорошая скачка по вересковым пустошам поможет ей стряхнуть с себя паутину печали.

Холодный ветер хлестал в лицо, холодя щеки и зажигая их румянцем. Вот оно, горюшко… а ведь еще утром она была так счастлива и покойна, так любима. А что теперь? Теперь она лишилась всего. Ах, Генри… Зачем он заставил ее поверить, что больше не ездит в Эндерли? Говоря по чести, она никогда не спрашивала его об этом напрямую. Мужчины — такие умельцы, наговорят тебе что угодно, вроде не соврут, но и правды не скажут.

Ах, окаянный! Предал их любовь, изменял ей с этой рыжей шлюхой! Все россказни, которые Розамунда когда-то о ней услышала, сегодня подтвердились. Одна из горничных божилась ей, что Бланш настоящая ведьма. А Генри всегда только смеялся, когда его остерегали против этой дамочки. Поговаривали, что она его присушила к себе приворотным зельем. Бланш упоминала какие-то снадобья, от которых Генри становится неутомимым, точно жеребец… стало быть, она занимается черной магией? В Виттоне тоже иногда шептались о ведьминских снадобьях, которые многократно увеличивают мужскую силу, от них всякий мужчина делается якобы просто ненасытным.

Розамунда живо представила, как ее муж и Бланш предаются постельным утехам. Ей стало тошно. Она вспомнила заветные словечки и жаркие признания, которые он всегда шептал ей в минуты их близости… Неужто он шепчет ей то же самое, распаляя себя и свою любовницу, которая опутывает его рыжими кудрями, точно силками. От этой картины Розамунде стало еще тошнее. Нет, его жаркие поцелуи и ласки принадлежат только ей, Розамунде, он не смеет расточать их этой прислужнице сатаны!