Песня сирены - Холт Виктория

Поднявшись в комнату Клариссы, я открыла дверь и заглянула внутрь. На цыпочках я прокралась к постельке. Дочь мирно спала и выглядела такой невинной и прекрасной.

— Что-нибудь случилось? — спросила меня Джейн Фармер, ее нянька, добрая и умелая женщина, которая всей душой была предана Клариссе.

— Нет, я зашла посмотреть, все ли в порядке. Если Джейн и удивилась, то этого не показала.

— Она быстро заснула, — прошептала она. — Она засыпает сразу, как только ложится. В ней столько жизненных сил! Она очень устает за день, но когда просыпается, то снова полна жизни. Что ж, это естественно, но она самая резвая девочка, что я когда-либо видела.

Я кивнула:

— Я не побеспокою ее.

И тихонько вышла. Его дитя! Как бы мне хотелось, чтобы она поближе познакомилась с ним! Я была совсем не удивлена, а даже немного горда тем, что она так понравилась ему.

Внутри меня бушевали чувства. Мне надо было побыть одной, чтобы подумать.

Но это было невозможно.

Я пошла в спальню, и спустя несколько минут туда вошел Бенджи.

Я сидела возле трюмо и расчесывала волосы. Он вошел и остановился за спиной, наблюдая за моими руками.

— Порой я думаю, что же я такого сделал, что заслужил тебя?

Я сгорала от стыда.

— Ты так прекрасна! — продолжал он. — Я никогда не видел такой изумительной женщины! В свое время моя мать была настоящей красавицей… Но ты… ты — самое прекрасное существо, что когда-либо рождалось под этим небом!

Я подняла руку и коснулась его.

— О, Бенджи! — воскликнула я. — Как бы мне хотелось, чтобы я была… хоть чуточку лучше! Как бы мне хотелось быть достойной тебя!

Он рассмеялся, опустился на колени и прижался лицом к моей груди.

Я погладила его волосы.

— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — сказал он. — Это тот дьявол… отец Клариссы. Я все понимаю, Карлотта. Ты не должна винить себя за это, ведь ты ничего не могла сделать… Ты должна была спасать себя. И не думай, что я когда-либо буду попрекать тебя за это. Кроме того, у нас есть Кларисса.

— Я так люблю тебя, Бенджи! — промолвила я.

На следующий день меня ожидало еще одно потрясение.

Было утро. Кларисса училась ездить верхом. Конечно, она была еще очень маленькой, но Бенджи купил ей крошечного шотландского пони, и ей разрешали ездить по двору, пока пони ведут на веревке. Она обожала это занятие и много говорила о Шоте, своем пони, выдумывая истории о том, как он разговаривает с ней, и о невероятных приключениях, что ждут их обоих в будущем.

Только я спустилась в зал, как из дверей зимней гостиной появилась Харриет.

— У нас гость, Карлотта!

Мое сердце громко забилось. На какое-то мгновение я подумала, что это Хессенфилд осмелился навестить нас.

Я вошла в гостиную. Из кресла поднялся Мэтью Пилкингтон и направился ко мне, чтобы поцеловать руку.

Кровь бросилась мне в лицо.

— Но… — запинаясь, проговорила я. — Я… так неожиданно…

— Я остановился в «Приюте скрипача» на несколько дней, — произнес он.

«Приют скрипача» была старой гостиницей примерно в миле от Эйот Аббас.

— И подумал, — продолжал он, — что, будучи в этих местах, я не могу не навестить вас.

— Столько… сколько времени прошло, — услышала я свой ответ.

— Пойду прикажу принести вина, — сказала Харриет.

И она оставила нас.

— Я должен был приехать, Карлотта! Я много раз собирался, но…

— Может, было лучше не приезжать совсем?

— Ты виделась с Дамарис?

— Да, я недавно вернулась из Эверсли. Это был первый раз, когда…

— И как она?

— Она очень больна. Какая-то таинственная лихорадка, которая полностью изменила ее, она стала почти инвалидом.

Некоторое время он молчал, уставившись в пол.

— Я часто думал, что никогда не смогу простить себя. Не могу простить себя и сейчас, — сказал он, наконец. — Но… но… я знаю, что, если я смогу вернуться, все пошло бы по-старому. Но я постоянно думал и о тебе. Никогда я не смогу быть счастлив без тебя…

— Пожалуйста, — перебила я его, — я не хочу слушать этого! Ты видишь, я здесь, у меня есть муж, ребенок…

— У тебя был муж… и ребенок, когда… — начал было он.

— Я знаю, но во мне есть что-то испорченное, я эгоистка, действую импульсивно… я совершаю поступки, которые ранят моих ближних и меня, и совершаю их, абсолютно не думая. Но я стараюсь сейчас исправить свою жизнь. Ты должен уехать, Мэтью, тебе не следовало приезжать.