Римский карнавал - Холт Виктория

Она нежно улыбнулась.

— Он имеет в Пезаро определенные обязанности, Чезаре.

— А что ты думаешь, Лукреция, вы скоро вернетесь в свой ужасный замок?

— Мне кажется, что совсем скоро он пожелает уехать домой.

— Тебе хочется расстаться с нами?

— Чезаре! Как можешь ты так говорить? Неужели ты не понимаешь, что я так сильно скучаю по вас, что нигде не могу быть счастлива, если вас нет рядом?

Он глубоко вздохнул.

— Именно это я и хотел от тебя услышать. — Он обнял ее и притянул к себе. — Ненаглядная моя сестренка, — прошептал он, — не бойся. Пройдет совсем немного времени, и ты будешь свободна.

— Чезаре! — она произнесла его имя так, словно задавала вопрос.

Танец разгорячил их. Любовь к младшей сестре вытеснила из его сердца ненависть к Санчии и брату. Он почувствовал огромное желание уберечь ее от несчастья и, веря, что она, как и они с отцом, презирает своего мужа, не стал упускать возможности сообщить ей, что скоро она избавиться от него.

— Тебе недолго осталось ждать, милая сестренка, — добавил он.

— Развод? — поинтересовалась она, затаив дыхание.

— Развод! Святая церковь не одобряет это. Не волнуйся, Лукреция, существует множество способов избавиться от нежелательного человека.

— Ведь ты не имеешь в виду?.. — воскликнула она.

Он промолчал.

— Послушай, моя дорогая. Мы не станем говорить о подобных вещах на улице. У меня есть планы относительно твоего мужа, и я обещаю тебе, что к следующему карнавалу ты забудешь о его существовании. Ну как, ты довольна?

Лукреция едва не упала в обморок от ужаса. Она не любила Джованни Сфорца, но пыталась полюбить его. Находясь в Пезаро, она всей душой старалась быть ему хорошей женой, нельзя сказать, что ей это не удавалось. Он не был возлюбленным, о котором она мечтала, но он был ее мужем. У него были свои чувства и надежды; и если он испытывал к себе чувство жалости, то и она очень жалела его. Его жизнь складывалась так несчастливо.

— Чезаре, — заговорила она, — я боюсь… Его губы коснулись ее уха.

— На нас смотрят, — ответил он. — Мы танцуем не так, как нужно. Завтра после обеда я приду к тебе. Тогда мы сможем оставаться уверенными, что нас никто не подслушивает и никто за нами не подглядывает. Я расскажу тебе о своих планах.

Лукреция молча кивнула.

Она продолжала танцевать, но больше ей не было весело. В ушах звучали слова Чезаре. Они собираются убить Джованни Сфорца.

Полная тревоги и неуверенности, она не спала всю ночь, новый день не принес ей покоя.

Никогда в жизни не чувствовала она такой связи с семьей, никогда она еще не сталкивалась с необходимостью принять такое важное решение. Предать интересы семьи значило совершить непростительный поступок. Остаться в стороне и позволить им убить мужа — как могла она пойти на это?

Лукреция поняла, что у нее проснулась совесть.

Она знала, что еще молода и плохо разбирается в жизни. Она поняла, что, как и отец, стремится к гармонии в окружавшем ее мире, но в отличие от Александра, не могла идти к ней без оглядки. Она не любила Сфорца и знала, что не особенно расстроится, если он совсем исчезнет из ее жизни; но ее ужасала мысль о том, что его предадут насильственной смерти и она окажется соучастницей, если не предупредит его.

Она столкнулась с необходимостью выбора. Сохранить верность отцу и брату и позволить им разделаться с Джованни или же предупредить Сфорца и предать свою семью.

Страшное решение должна она принять. Вся ее любовь и преданность вступили в противоречие с чувством справедливости.

Убийство! Это страшная вещь, и она не хотела иметь к нему ни малейшего отношения.

Если я буду спокойно наблюдать, как он идет навстречу своей смерти, память о моем предательстве будет преследовать меня всю жизнь, думала она.

А если она предаст Чезаре и отца? Они потеряют доверие к ней и лишат ее своей любви и преданности.

Она лежала без сна, спрашивая себя, что же ей делать, подходила к образу Мадонны и просила помочь ей.

Помощи не было. Значит, она должна сама принять решение.

После обеда придет Чезаре и расскажет ей о своих планах, и к этому времени ей следует определить, на чью сторону она встанет.

Она послала служанку за камердинером Сфорца Джироламо.

Увидев юношу, Лукреция подумала, до чего же он красив; у него было честное открытое лицо, и она знала, что он — самый верный слуга ее мужа.

— Джироламо, — начала Лукреция, — я послала за тобой, чтобы поговорить.