Месть и любовь - Коултер Кэтрин

Завтра, если она выйдет победительницей, она снова потеряет часть себя. Не станет гордого, открытого, смелого лорда Гарри — дерзкого двойника Генриетты Ролланд. Какой Генриетты Ролланд? Той, которая в последнее время выступала в двух ипостасях? Две части одной и той же Генриетты Ролланд блуждали по Лондону, и каждая из них выполняла свои обязанности — такие непохожие, но одинаково нужные. И как ни странно, по прихоти судьбы ее заклятый враг Джейсон Кэвендер сталкивался с обеими Генриеттами.

Однако Генриетте Ролланд, которая в свое время посетила костюмированный бал, подобные мысли не приходили в голову. На том вечере маркиз был для нее очаровательным и привлекательным мужчиной, а вовсе не убийцей Дэмиана — человеком, который привык брать от жизни все, что ему хочется, не останавливаясь ни перед чем.

Часы пробили один раз. Это значило, что пошел второй час ночи. Оставалось пять часов до прихода Милли. Интересно, догадается ли горничная о том, зачем ее госпожа отправится с сэром Гарри в парк в такой неугодный Богу час? С этими мыслями Хэтти погрузилась в сон.

Маркиз де Оберлон в сердцах хлопнул дверью и в небрежно наброшенном пальто с капюшоном выскочил из «Уайтса». Он был в такой ярости, что успел отмахать почти всю Бонд-стрит, прежде чем почувствовал неласковое дыхание ночи. Холодный воздух через распахнутое пальто забирался под его элегантный вечерний костюм. Он остановился и застегнул пуговицы, потом сердито рванул из кармана меховые перчатки.

Вероятно, его злость усиливалась неприятным ощущением стянутой кожи на лице от липкого шампанского и прикосновением еще не высохшего платка к шее. «Когда тебе выплескивают бокал шампанского в лицо, это, конечно, небольшое удовольствие», — подумал он. Тем не менее результат этого действия равен оскорблению — основному способу вызова на поединок до 1816 года. С тех пор дуэли стали не только устаревшим средством удовлетворения оскорбленной мужской чести, но и были объявлены вне закона. Уходили в область преданий те времена, когда брошенная в лицо перчатка знаменовала собой начало кровавой драмы, отобравшей жизнь у многих джентльменов еще при жизни его отца.

Маркиз вспомнил своего похотливого деда, старого аристократа, с чувственным ртом, в парике. Если бы он не сломал себе шею после неудачного прыжка лошади через чужой забор, то на следующий день его уложила бы пуля из пистолета одного из бывших друзей, которого он имел неосторожность оскорбить. После этого трагического события «бывший друг» деда так презрительно фыркал на его похоронах, что отец маркиза язвительно пробормотал на ухо своему подрастающему сыну, что он, дескать, не знает, считать ли это фырканье выражением печали или сожалением по поводу того, что этот самый «бывший друг» не успел собственноручно пустить ему пулю в лоб.

Лорд Оберлон остановился, увидев, что завладевшие его умом мысли привели его на Милсом-стрит, находившуюся в противоположном конце от его Беркли-сквер. Он повернул обратно. «Что за нелепость, — думал он, — я должен сражаться с молодым джентльменом, о существовании которого месяц назад даже не подозревал». Да, это был человек, которого Джейсон Кэвендер меньше всего хотел бы вызвать на дуэль. Окажись на месте Монтейта кто-то другой, например, сэр Файли, он отнесся бы к предстоящему поединку совсем иначе. Хотя унаследованное от отца отвращение к дуэлям и связанным с ними утратам несколько приглушило его ярость, он не мог вспоминать о сэре Уильяме Файли с меньшим презрением. Оберлон поймал себя на мысли, что даже сейчас с радостью скрестил бы с ним шпагу, если бы полностью был уверен в его неприглядной роли в том прошлом деле. «Черт бы побрал их обоих, Файли и Элизабет». Он прекрасно представлял себе, что Файли испытывал к нему лютую злобу, но этот пакостник слишком дорожил своей шкурой, чтобы делать это открыто. Что касается Элизабет, то он также знал, что к концу жизни она ненавидела его не меньше, чем своего совратителя. Усилием воли он заставил себя оборвать эти неприятные воспоминания. Элизабет мертва и давно покоится в могиле, и вместе с ней навечно скрылись в земле и ее ненависть, и ее боль.

Маркиз подошел к своему особняку и протянул руку к кольцу. Не дожидаясь стука, Рэббел тотчас открыл дверь.

— Ваша светлость? Граф Марч ждет вас в вашем кабинете.

— А-а, мой верный секундант приехал подбодрить меня.

Лорд Оберлон, не задумываясь, произнес эти слова о дуэли.