Дочери Ганга - Бекитт Лора

Грейс подумала о картинке с прекрасным индийским принцем, которая до сих пор лежала в ее дорожном сундучке, о наивной сказке, придуманной ею, когда она собиралась в Индию.

Что-то странное промелькнуло в лице Флоры: тень сожаления о том, что она никогда больше не будет цельной, неискушенной, наивной, не будет молодой. Ее душа казалась покрытой одним сплошным шрамом. Такое сделала с ней смесь ненависти и любви к плоду своей собственной порочности.

– Разумеется, некоторые из наших дам желали бы выйти за какого-нибудь раджу и сделаться принцессой. Но богатые туземцы женятся только на своих. Что касается бедных, то кому они нужны? Хотя… Ты уже взрослая и, возможно, скоро выйдешь замуж, потому я могу сказать то, что хочу сказать… Индийцы – непревзойденные мастера заниматься любовью, – Флора вновь усмехнулась, а Грейс смутилась и покраснела, – в этом отношении европейцам до них далеко. Это касается и мужчин, и женщин. Вот в чем главная опасность. Высшие касты изучают «Камасутру» – руководство по любовной науке, а низшие, которых мы считаем примитивными, слишком близки к природе, а потому не менее страстны. Так что будь осторожна. Если мистер Блэйд всерьез привязался к какой-то индийской девушке, это чревато сложностями. Делить его внимание с туземкой по меньшей мере унизительно. Ты достойна лучшего, Грейс. Самого лучшего, ибо ты больше не нищая. Ты – моя наследница, опиумная принцесса. Такие, как мы, способны разрушать и строить, спасать и губить, не склоняясь ни перед кем, не останавливаясь ни перед чем.

Именно этого и боялась Грейс. Могущества, которого не выдержат ее хрупкие плечи. Ответственности, которая сомнет ее нежную душу. Она не хотела становиться такой, как Флора Клайв. Она желала остаться самой собой.

Глава XXI

Издали город переливался красками, словно раскинувшаяся над берегом радуга. Его дворцы и храмы напоминали россыпь драгоценных камней, брошенных на землю божественной рукой.

Над рекой плыли будоражившие душу гимны во славу богов. Слышались гортанные крики лодочников и монотонное бормотание брахманов.

– Вот он, город Шивы, – сказала пожилая женщина, глядя на покрытые чеканной медью и листовым золотом купола храмов. – Может, благодаря милости великого бога ты наконец вспомнишь, кто ты!

Стоявший рядом мужчина, ее супруг, согласно закивал, но та, к которой обратилась женщина, не ответила. Однако что-то странное промелькнуло в ее лице, когда она увидела стелы, напоминавшие о сати – жертвоприношении вдов, добровольно восходивших на костер, в котором горели тела их покойных мужей.

Троица продолжила путь. Над гхатами поднимался горький запах дыма, к воде тянулась вереница носильщиков хвороста и неприкасаемых, которые сперва разжигали костры, а после разбрасывали пепел в водах Ганга.

Очутившись на противоположной стороне реки, мужчина и две женщины спустились вниз. Все трое зачерпнули воду, затем вылили обратно и бросили в реку цветы. То был привычный обряд поклонения Гангу. Девушка знала, что ей доводилось его совершать, но больше ничего не могла сказать.

Ужасная ночь, когда ревел ветер, хлестал ливень, а река напоминала кипящий котел, начисто стерла из ее памяти картины прошлого. Кругом не было ни единой живой души, только давящая темнота, гигантские тучи и бешеная стихия. Ветер нес лодку по Гангу, точно ореховую скорлупу, брызги вонзались в лицо, а потом сверху обрушилась тяжелая волна – и все окончательно померкло.

– Теперь пойдем в храм, – сказала пожилая женщина.

Поднявшись по гхатам, они побрели тихими запутанными, отделенными от шума и суеты Ганга улочками. Затем, сняв обувь, вошли в храм и, сотворив положенные действа, обратились к жрецу, седому старику с глубоким и цепким взглядом.

– Мы бы хотели попросить помощи у бога, – низко кланяясь, пробормотала женщина. – Мой муж и я нашли эту девушку на берегу Ганга – она пострадала во время бури. Какие-то недобрые силы лишили ее памяти и речи.

Брахман окинул взором застиранное деревенское сари женщины, ее морщинистое лицо и перевел взгляд на мужчину с его будто выдубленной солнцем кожей. Потом посмотрел на девушку, истинную красавицу, но неподвижную и безмолвную, словно статуя.

– Нам кажется, она из высших каст, – добавил мужчина, – но у нее слишком короткие волосы. Мы не знаем, что это может означать. Неверность мужу?

– Мне кажется, я ее знаю, – медленно произнес жрец. – Я ежедневно вижу не менее сотни лиц, но в мире существует нечто такое, что никогда не забудешь. – И тихо сказал слуге: – Позовите Суниту из приюта для вдов.