Щедрый любовник - Бэрд Жаклин

Ал, как всегда, был корректен:

— Рад познакомиться с вами, мистер Делюкка. Жаль, что наша встреча будет такой непродолжительной. — Он бросил на Сэлли виноватый взгляд: — Извини, старушка. Я не могу остаться и поболтать. Ты же знаешь моего отца. В этот уик-энд я должен быть на домашней вечеринке, но на следующей неделе позвоню тебе, и мы сможем пообедать и пообщаться. Что скажешь?

Сэлли ласково улыбнулась старому другу.

— Да, это было бы здорово! — сказала она и проводила Ала взглядом.

Она снова села на свое место как раз в тот момент, когда официант принес им кофе. Ее глаза были влажными от воспоминаний о счастливых временах. Ал никогда не дразнил Сэлли, когда она стала заикаться после смерти бабушки. На протяжении всех школьных лет он был ее неизменным защитником и лучшим другом. Он часто бывал у нее дома, И она проводила бесчисленное количество летних дней, играя у плавательного бассейна возле его дома.

Ал был первым мальчиком, который поцеловал ее, и был таким же застенчивым, как и она. Дело не пошло дальше нескольких несмелых прикосновений, над которыми они оба только похихикали, поняв, что были скорее братом и сестрой и что любовниками им не стать. После окончания школы Сэлли уехала учиться в университет в Эксетер, а Ал направился в Оксфорд, чтобы изучать ботанику. Они поддерживали связь друг с другом и иногда встречались по праздникам, но из-за болезни ее матери постепенно их контакт свелся к периодическим телефонным разговорам или случайным, как сегодня, встречам.

— Очень трогательно, — ворвался в ее мысли низкий насмешливый голос. — Ал — это старый друг, как я понимаю? Или, вернее было бы сказать, любовник?

Сэлли бросила взгляд через стол на Зака и уловила в его глазах скрытую злость.

— Можете говорить что хотите. Это вас не касается.

— Нет, касается. Когда я приглашаю даму на обед, я рассчитываю на то, что она будет вести себя как леди, а не бросится в объятия какого-то мужчины, фамильярно позвавшего ее по прозвищу, и не начнет его целовать.

Сэлли на миг оторопела, потом расхохоталась.

— Я рад, что вы нашли это забавным, в отличие от меня. — Зак явно злился.

— Вы ошиблись. Ал не фамильярничал. — Сэлли усмехнулась. — Мое настоящее имя не Сэлли, а Салмакида. — Она по слогам четко произнесла: — Сал-ма-ки-да.

— Салмакида… — повторил это имя Зак, и оно ему, пожалуй, понравилось. — Что это за имя?

— Греческое. Когда моя мама ждала меня, она провела последние четыре месяца беременности в постели. И увлеклась греческой мифологией. — И Сэлли рассказала ему легенду: — Салмакида была нимфой, которая жила в источнике вблизи города Галикарнасс в Малой Азии. Она стала единым целым с юношей по имени Гермафродит, в которого была влюблена.

— Что побудило вашу матушку дать вам такое эксцентричное, хотя и довольно красивое имя? — спросил он, продолжая широко улыбаться.

— Я думаю, что это был последний миф, который мама прочла перед тем, как рожать, и, к большому сожалению для меня, он застрял в ее памяти, — сказала она с иронией.

— Нет, не к сожалению. Вы такая экзотичная… нет, это неверное слово. — Зак покачал темной головой, напрягая мозги в попытке подыскать английский эквивалент того, что он хотел сказать. — Ваша красота слишком… мистическая для имени Сэлли, — удовлетворенно объявил он. — Салмакида подходит вам гораздо больше.

— А мне гораздо больше нравится Сэлли… Я настаиваю на этом. Так что предупреждаю — станете называть меня Салмакидой, и я не буду отзываться.

— Хорошо… Сэлли, — уступил Зак и добавил: — Я немного удивлен, что ваша матушка заставила вашего отца согласиться на такое необычное имя. Бухгалтеры не слишком славятся полетом фантазии.

Ее глаза потухли, словно кто-то выключил свет.

— Маме не пришлось это делать. Мой отец женился на ней, потому что она забеременела от него. Ей было восемнадцать, а ему тридцать пять, — ответила Сэлли. — Видимо, он был так расстроен, когда доктор сказал ему, что она не сможет больше иметь детей, не сможет родить ему в будущем сына, что его не особенно волновало, какое имя мне дали…

Потрясенный таким откровением Сэлли, Зак теперь с уверенностью мог сказать, что не отличавшийся чуткостью Найджел Пакстон был не только вором, но и плохим отцом.

— Думаю, нам пора уходить. — Ее голос прервал его мысли. — Мы единственные, кто еще остался здесь.