Сопротивление бесполезно - Дрейк Селина

Бланш повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо. Его руки, как бы в попытке защитить ее, обвились вокруг плеч, ладони коснулись шелка платья – казалось, что даже в этой душной комнате она чувствовала озноб.

– Ты великолепно знаешь, что я имею в виду. Я разговаривала с Томасом прямо перед тем, как мы уехали из дома.

– О! – Его темная бровь насмешливо изогнулась, интонация показалась ей циничной. – Это действительно так? Ну что же, в таком случае, скажи мне, Бланш, в чем именно ты меня упрекаешь?

– Боже мой, но это же так очевидно! – Она постаралась сдержать свое желание выпалить сразу все. – Я спрашиваю, почему ты не сказал, что Томас пытался связаться со мной?

– Бланш, дорогая, неужели ты все еще веришь ему? – Он посмотрел в ее разозленное и обиженное лицо, затем продолжил: – Нет-нет, этого просто не может быть; я вижу, что ты не веришь. А дело в том, что я не мог допустить, чтобы ты огорчилась перед самой свадьбой.

– Огорчилась?! – Голос ее звучал резче, чем ей хотелось бы. – Почему я должна была огорчиться, когда Томас сказал мне… – Она замолчала, кусая нижнюю губу и пытаясь вернуть самообладание.

– Когда он сказал тебе… что? – Ледяное спокойствие, с которым он это произнес, многое говорило о его характере. А так как она не отвечала, Рой горько усмехнулся: – Может быть, Томас сказал тебе, что передумал жениться на Пауле?

Бланш прекрасно понимала, что ничто уже не может изменить ту чудовищно нелепую ситуацию, в которой она оказалась, и это не прибавляло ей хладнокровия. Она почувствовала, как краска заливает ее щеки из-за того, что он продолжает на нее смотреть.

– Ну что ж, ты прав. Именно это и сказал мне Том. Но как ты мог догадаться? Значит, ты знал обо всем раньше! Знал и ничего не сказал мне! – Будто со стороны она услышала свой собственный пронзительный крик, а ей бы так хотелось быть хладнокровной и рассудительной. – Неужели ты не понимаешь, какой это удар для меня – узнать обо всем только теперь, после свадьбы, когда уже слишком поздно!..

Рой казался сейчас высеченным из камня. Он был настолько спокоен, что она не ожидала, что он вновь заговорит. Но вскоре его губы пришли в движение. Слова, такие мягкие, почти небрежные, показались ей язвительными и саркастичными.

– Неужели ты хочешь сказать – я с трудом могу поверить этому, – что все еще сохранила чувства к человеку, который предал и унизил тебя? После всего случившегося ты готова простить и принять его обратно? Ты это имеешь в виду? – Судя по его тону, он ожидал, что она воскликнет: «Конечно нет!» Но она не могла этого сделать. – Отвечай же, черт побери! Я имею право знать!

– Право знать? Но в таком случае и я имею право знать, откуда и что тебе известно о Томасе и почему ты ничего не сказал мне!

Рой стремительно приблизился к ней с таким свирепым видом, что Бланш замерла, чувствуя, что от ее решительности не осталось и следа.

– Ну хорошо, да, ты имеешь право знать, и я расскажу тебе все. Но только никогда не упрекай меня потом, что я проболтался: ты сама хотела этого. – Мимолетная горькая усмешка тронула его губы. – Представь себе, я действительно старался защитить тебя. Теперь слушай: Томас позвонил мне два дня назад – к тому времени я уже предложил ему не принимать приглашения на свадьбу – и задал несколько незначительных вопросов по поводу моей новой работы для телевидения. Но на самом деле он звонил не за этим. Он хотел сообщить мне, что Паулу положили в частную клинику для аборта.

– О!.. – Шум в ушах, как от падающей воды, остановил мысли Бланш. Боясь потерять равновесие, она была вынуждена схватиться за спинку стула. Глаза закрылись, чтобы хоть как-то приглушить боль. Длинные темные ресницы легли, как два крошечных веера, на ее смуглую кожу. Она не могла заметить беспокойства на лице Роя и ощутила, что он рядом, только когда почувствовала пряный запах одеколона: Рой пытался привести ее в чувство.

Бланш открыла глаза, инстинктивно помотала головой. Но Рой истолковал этот жест по-своему.

– О… так я был прав. Ты не знала. Прошло некоторое время, прежде чем Бланш смогла произнести несколько слов:

– Неважно, все это не относится к делу.

Прошла целая вечность, прежде чем он заговорил, но его словам предшествовал короткий издевательский смех.

– Я бы сказал, что именно это и относится к делу.

Его холодность, презрительный смех – и это несмотря на то, что она едва не упала в обморок – всколыхнули в Бланш волну гнева. Плотно сжав губы, она смотрела, как он распаковал свой чемодан и оставил его открытым. Шелковая очень дорогая пижама упала на покрывало кровати…