Страсть по-флорентийски - Рид Мишель

Он знал ответ, но скорее ад замерзнет; чем он признает это.

Чайник закипел. Выключив конфорку. Лука оставил чайник на плите и прошел в свою спальню.

С этого момента он будет соблюдать дистанцию, мрачно поклялся себе Лука. Завтра Шеннон переедет в гостиницу. И пока она здесь, во Флоренции, он постарается с ней не встречаться.

Приняв решение, Лука разделся, вошел в примыкающую ванную, включил душ и встал под горячую струю воды, чтобы поскорее снять напряжение, не отпускавшее его в присутствии этой женщины.

Шеннон открыла чемодан, достала шелковую пижаму – короткие штанишки и легкий топ – и замерла, прижимая ее дрожащими пальцами к груди.

Да, она презирает его. Но почему тогда у нее слезы в глазах? Почему она испытала невыносимую боль, когда он вновь затронул давно закрытую ими обоими тему?

Полная невиновность должна была бы принести чувство уверенности в собственной правоте. Только никакой уверенности не было и в помине. Вместо этого Шеннон хотелось разыскать Луку и оказать правду. Только тогда, когда все это закончится, она могла бы обрести душевное спокойствие.

Хотя… разве можно раскрыть чужую тайну?

Два года назад Шеннон пыталась сказать Луке правду, но только обожглась об его недоверие. Лука безоговорочно считал, что застал ее на месте преступления. Приведенная в беспорядок кровать говорила о многом. Упаковка презервативов говорила еще больше. Сам факт, что Шеннон посмела перекинуть вину на кого-то другого, послужил окончательным преступлением в его глазах.

Чем быстрее Шеннон исчезнет с его орбиты, тем лучше будет для них обоих. Ясно как божий день, что Лука владеет собой ничуть не лучше самой Шеннон.

– О, Кейра, – вздохнула она. – Помоги мне, сестренка, поскорее выздоравливай, и тогда я улечу отсюда в Лондон на первом же самолете.

А вот у Анджело уже нет шанса выздороветь…

Это нечестно. Он нравился Шеннон. Впрочем, Анджело нравился всем. Но никто не любил его больше, чем Лука… Сердце Шеннон сжалось от боли: она вдруг поняла, почему его поведение сегодня было таким странным.

Раскаяние захлестнуло ее. Ну почему она не подумала об этом раньше?

Шеннон ощутила болезненный порыв пойти и утешить его. Но… Она устало вздохнула, зная, что сочувствие – самая последняя вещь, которой ждет от нее Лука.

Секс – другое дело. Лука никогда не скрывал, что воспринимает секс как панацею от всех бед и неприятностей.

Шеннон положила пижаму на кровать, сняла одежду и пошла в ванную, чтобы принять душ.

Первое, что она услышала, был звук льющейся воды в соседней ванной комнате. И сразу в мозгу возник образ обнаженного мужчины с широкими, загорелыми плечами, золотистым от загара торсом и стройными мускулистыми ногами.

Включив душ, она усилием воли заставила себя не думать о том, что происходит за стеной.

Какое счастье лечь на прохладные простыни, натянуть одеяло на голову и отгородиться от всего мира! Завтра я уеду и сниму номер в гостинице, решила Шеннон и провалилась в сон.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Среди ночи Шеннон проснулась и вскрикнула от боли. Она скорчилась на кровати, отпихнула одеяло и потянулась к икре. Застонав, начала тереть рукой сведенный судорогой мускул.

Ее глаза мучительно всматривались в темноту спальни в поисках чего-нибудь, что могло бы помочь.

Икру скрутило еще сильней. Шеннон соскочила с кровати и упала на полированный пол, извиваясь, как раненое животное.

Никогда раньше у нее не было судорог, поэтому она не имела ни малейшего понятия, как облегчить боль. Она попыталась встряхнуть больной ногой, затем снова потереть ее, но встряхивание только вынудило ее заскрежетать зубами. В полном отчаянии она поднялась, чтобы добраться до ванной. Но как только перенесла вес на больную ногу, спазм стал настолько невыносимым, что она опять упала на пол с пронзительным воплем.

Неожиданно дверь в спальню распахнулась, и свет из коридора проник в комнату.

– Какого черта? – раздался резкий, требовательный голос.

– Судорога, – застонала она.

Луке не надо было повторять дважды. В два шага он преодолел расстояние от двери до распростертой на полу Шеннон, опустился на колени, схватил больную ногу своими жесткими пальцами и начал разминать сведенную судорогой мышцу с такой силой, что Шеннон задрожала от боли.

– Я ждал чего-нибудь подобного, – произнес он, не обращая внимания на ее крики протеста. Когда в последний раз ты что-нибудь пила? Ты, должно быть, обезвожена. Вот бестолковая!