Продажная любовь - Джеймс Джулия

Нет. Надо бороться. Сейчас, когда он показал себя в таком свете, она должна быть готова. Предупреждена — значит вооружена. И сумеет противиться ему.

Иначе…

Даже подумать страшно…

Никоc, намереваясь бриться, стоял перед зеркалом в ванной.

Его губы были сжаты. Он играет с огнем. Думал, что все так просто и одним выстрелом он убьет двух зайцев: завоюет женщину, которую так сильно желает, и после этого она перестанет быть угрозой его семье.

Но все, что произошло на пляже, показало, что он играет с огнем — это для него опасно.

Он настолько не владел собой, что даже не увидел, что Ари в опасности.

Это предупреждение. Нельзя впадать в безумие.

Кем бы она ни была, эта Энн Тернер, пусть одна горит в этом огне.

Не он.

***

Энн с удовольствием не спустилась бы в этот вечер на ужин, но об этом невозможно было и подумать. Пришлось пойти.

Два следующих дня она полностью провела с Тиной и Ари. Настоящий отдых — удовольствие от общения с племянником и никакого напряжения.

Потом у Ари был игровой день — в Махосе, с приятелем, маленьким сыном друзей семьи Теакис.

Энн с Тиной отвезли мальчика, потом осмотрели раскопки, которыми руководил жених Тины, потом зашли за Ари и Энн вернулась с ним на Соспирис.

В этот вечер ее ждал сюрприз: Никоса за столом не оказалось.

— Он ужинает у наших друзей, там, где был Ари, — объяснила миссис Теакис. Помолчав, она кисло добавила: — Одна из гостей этого дома очень расположена к нему. — И, взглянув на Энн, продолжила: — Мой сын очень… мм… популярен среди женщин, дорогая. У него есть все, чего они хотят. Он представителен, богат…

Она предупреждает меня? Энн похолодела от этой мысли.

— И очень красив, — вмешалась Эфимия — сын кузины с детства был ее любимцем.

— Да, — согласилась миссис Теакис. — Это опасная комбинация: богат и красив. Для него. Такой человек может относиться к женщинам без большого уважения.

Последнее замечание определенно было предупреждением Энн.

— Я бы не сказала, что мой сын испорчен, но… О, Янис, здравствуй! — последнее относилось к слуге, принесшем напитки.

К облегчению Энн, тема разговора изменилась — миссис Теакис стала расспрашивать ее о раскопках Сэма и о нем самом. Тина задержалась с ним в Махосе.

Когда Энн пару часов назад ехала с Ари домой, на Соспирис, мальчик в счастливом возбуждении рассказывал ей о восхитительных событиях прошедшего дня. Но кое-что вызвало у него недовольство, и он пожаловался:

— Она меня целовала, мне это не нравится!

— Кто? — поинтересовалась Энн.

— Взрослая дама. Она спрашивала про дядю Никки. Я сказал, что он работает. Дядя Никки всегда говорит Янису так отвечать, когда ему звонят дамы. Я ей так сказал. Дядя Никки не целует. Он обнимает и носит меня на плечах. Если я не дергаю его за волосы, — честно добавил Ари.

Сейчас, во время ужина, Энн размышляла о том, как может выглядеть эта поклонница Никоса. Конечно, она элегантна, хорошо воспитана — его круга.

Социальное положение Карлы не подходило для такой богатой семьи, как Теакисы, мрачно думала Энн.

Никос не появился и на следующее утро. Возможно, остался в Махосе, решила Энн. Да где угодно, лишь бы не на Соспирисе. Ей же нет до него дела, спохватилась она. Но даже в его отсутствие приходилось заставлять себя не думать об этом человеке.

Тина пригласила Энн поехать в Махос, отпраздновать день рождения одного из коллег Сэма.

— Поехали, будет весело, обещаю тебе.

— Конечно, поезжайте, молодежь, развлечетесь, — присоединилась к Тине миссис Теакис.

Ари поручили Марии, и ближе к вечеру Энн и Тина отправились в Махос на катере Теакисов.

Вместе девушки выглядели чрезвычайно эффектно: брюнетка Тина в пурпурном летнем платье с местными украшениями и контрастирующая с ней светловолосая Энн в блузке цвета слоновой кости и турецкой юбке, которую она купила в Махосе во время прогулки.

Сэм встретил их на причале. С восторгом оглядев свою невесту и явно, по-мужски оценив тонкую пастельную красоту Энн, он галантно подхватил их под руки.

Втроем они неспешно отправились в таверну, где должна была состояться вечеринка. Путь до таверны оказался изумительной прогулкой. Был чудесный вечер греческой поздней весны, начинались сумерки. Местные жители и туристы высыпали на улицу для традиционного променада: пройтись, на людей посмотреть и себя показать — как бывает почти во всех южных городах.