Соблазн - Холл Линда

— Учебник или что-то в этом роде?

— Да. О законах высшей математики.

Ах вот что интересует моего соседа больше всего на свете! — с тоской подумала Блайт.

— Итак, где же находится ваша мастерская? — осведомилась Блайт, когда они въехали в Окленд.

Он назвал адрес, и вскоре машина затормозила у нужного дома.

— Спасибо, что подвезли. Когда поедете обратно?

— Пока не знаю. Смотря сколько времени займет продажа цветов. Предлагаю зайти и спросить, как долго будет чиниться ваша машинка.

Мастер внимательно выслушал объяснения Джаса и тоскливо осведомился:

— К какому числу вам нужна машинка?

— Сегодня же!

— Нет-нет. Через пару дней, не раньше, — покачал лысой головой мастер.

— Я думал, это не займет много времени. Может, вы просто посмотрите, в чем дело…

— У меня и так работы невпроворот. Приходите завтра утром. Все равно до обеда у меня не будет времени взглянуть на вашу машинку.

Почувствовав безысходность ситуации, Блайт устремила на мастера строгий взгляд и сказала тоном, не терпящим возражений:

— Машинка необходима доктору Тразерну для его научных трудов. Почему бы вам не посмотреть, что случилось? Может, работы-то окажется минут на пять! Видите ли, мы в Окленде проездом…

— Ну, раз такое дело… — смущенно пробубнил мастер, с уважением поглядывая на предательски краснеющего доктора Тразерна. — Посмотрю я вашу машинку, как только будет время. Подъезжайте после обеда.

Блайт одарила его самой ослепительной в мире улыбкой.

— О, как это мило с вашей стороны! Большое спасибо. — После чего взяла Джаса под руку и потащила к дверям.

— С какой стати вы обозвали меня доктором? — прошипел он, оказавшись на улице.

Блайт невинно похлопала глазами и спросила:

— Разве у вас нет докторской степени?

— Вообще-то есть.

— Значит, я сказала чистую правду. — В ее голове моментально созрел хитроумный план: — Нечего вам тут болтаться без дела. Насколько я понимаю, в Окленде у вас других дел нет?

— Так точно. Если могу быть чем-то полезен, смело используйте меня как рабочую силу.

— Договорились. Я хотела бы нанять помощника, но пока не имела на это средств…

— Считайте меня своей правой рукой на весь день, — пообещал Джас. — Тем более я опять перед вами в долгу.

— Я смотрю, вам просто неймется поскорее со мной расквитаться. Так знайте: в этом нет необходимости!

— В вашем случае — да. — Он как-то странно посмотрел на Блайт. — Но не все же так великодушны.

— Уверена, что большинство женщин именно такие.

— Ну и продолжайте верить в эти сказки!

Джас помогал переносить тяжелые ящики с цветами в горшочках и терпеливо держал их в руках, пока Блайт торговалась с наиболее строптивыми покупателями. Она представляла его как соседа, который «любезно согласился помочь хрупкой девушке». Но, когда один из новых клиентов, хозяин недавно открывшегося цветочного магазина, посчитал их деловыми партнерами и стал обращаться с вопросами исключительно к Джасу, терпению Блайт пришел конец.

— Потолкуйте-ка лучше с мисс Саммерфилд, — по-телячьи глядя в глаза торговцу, посоветовал Джас, заметивший, что Блайт аж притопывает ногой от злости. — Я в этих делах ничего не смыслю… Я ведь просто грузчик. — И сопроводил тираду такой идиотской улыбкой неотесанной деревенщины, что Блайт едва не прыснула со смеху.

Выйдя из магазина, Джас с сочувствием спросил:

— И часто вам приходится иметь дело с такими болванами?

— Со мной рядом редко оказывается помощник, — уточнила Блайт. — А вообще мне приходится работать с разными людьми: одни пытаются за мной приударить, другие, вроде вас, считают слишком юной для серьезного бизнеса.

— О, Блайт, это удар ниже пояса! — засмеялся Джас, поднимая обе руки.

— Да я и не обращаю внимания на такие пустяки, — беззаботно ответила Блайт. — Жизнь и так коротка…

— Восхитительная философия! Ставлю вам пять баллов.

— Спасибо, профессор.

Улыбка исчезла, и на ее месте появилось выражение усталости, которое так пугало Блайт.

— Надеюсь, вы не подумали, что я буду докучать вам строгой моралью?

— Я пошутила, — поспешно заверила Блайт. — Если честно, мне очень даже нравится…

Джас посмотрел на Блайт, но в его взгляде читалось недоверие, а слегка приподнятые уголки рта говорили скорее о сарказме, нежели о прощении.