Дружба — и больше ничего? - Стил Джессика

— С доктором, что ли?

— Ну да. Нас познакомила твоя тетя.

— Теперь понимаешь, что я имею в виду? — мрачно процедил Холден. — У нее просто талант к…

— Ну, она же не специально нас знакомила! — перебила его Джазлин. — Мы гуляли и столкнулись с Дэвидом — он как раз шел к пациенту. — (Холдена, судя по всему, это объяснение не убедило.) — Я о нем совсем забыла! — поспешила добавить Джазлин. — Хорошо, что вспомнила сейчас, а не в поезде!

— Так ты все-таки уезжаешь? Оставляешь меня на растерзание? — (Джазлин чувствовала, что еще немного — и она не сможет противиться его обаянию.) — Я-то думал, мы друзья! — упрекнул ее Холден.

— Ты действительно хочешь, чтобы я осталась? — серьезно спросила она. — Приглашаешь меня погостить у тебя?

Взгляды их встретились. Несколько секунд Холден и Джазлин не сводили друг с друга глаз. Наконец он улыбнулся, и улыбка эта растопила горечь в ее сердце.

— Разумеется! А в награду за свое гостеприимство хочу посмотреть, как ты в шортах и в маечке залезешь в воду!

Сердце ее ухнуло вниз, словно на «американских горках».

— В воду? — сдавленным голосом повторила она. Затем, когда немного успокоилась, спросила: — Предлагаешь искупаться? Одетыми, как есть?

Улыбка его растянулась до ушей.

— Если хочешь, могу раздеться, — предложил он.

Несколько мгновений Джазлин молча смотрела на него, словно не понимая, что он говорит. И вдруг тревога и напряжение последних недель растаяли, исчезли без следа, сменившись восхитительной и волнующей беззаботностью.

— Знаешь, давай никогда больше не ссориться! — проговорила она, протягивая ему руку.

Не отрывая глаз от ее лица, Холден торжественно пожал хрупкую ладошку, и душа Джазлин запела от радости.

— Договорились, — ответил он.

Он отпустил ее руку, и Джазлин, повинуясь внезапному безумному порыву, сбросила туфли.

— Ну, кто быстрее? — задорно крикнула она и бросилась бежать к морю.

Она вбежала в море первая и поплыла, стиснув зубы, — солнце еще не прогрело воду, и дрожь пробирала до костей. Холден уже плыл рядом, ритмично взмахивая руками. Может быть, он все-таки опередил ее? А впрочем, какая разница!

— Холодно! — крикнула она.

— Что, радуешься, что не разделась? — поддразнил ее Холден, и Джазлин расхохоталась в ответ. Никогда еще она не чувствовала такой свободы, такой гармонии со всем окружающим, такого мира с самой собой.

Довольно скоро они поплыли к берегу. Оба изрядно замерзли, и Холден предложил, чем торчать в море, как он выразился, «до посинения», лучше поскорее выйти и добраться до дому бегом.

Они бежали бок о бок. Холден умерял шаг, чтобы Джазлин не отставала. Рембрандт весело трусил впереди.

— А теперь — горячий душ! — предложил Холден, когда они вошли в холл, и Рембрандт скрылся на кухне.

Джазлин заметила, что Холден не сводит глаз с ее влажных волос и сияющего лица.

— Видит Бог, я не встречал еще женщины очаровательнее тебя! — воскликнул он вдруг, словно не в силах сдержать нахлынувшие чувства.

— Так я и поверила! — парировала Джазлин (чересчур поспешно, как сама почувствовала). — Ой, твой ковер! — воскликнула она, заметив, что с мокрых шорт капает соленая морская вода, и поспешила наверх.

— Так ты остаешься? — крикнул Холден, не трогаясь с места, лишь провожая ее взглядом.

Джазлин обернулась и присела в шутливом реверансе.

— Спасибо, что спросил, — конечно, остаюсь!

Холден молча кивнул и исчез из поля зрения.

Приняв горячий душ, вымыв с шампунем и высушив голову, Джазлин села перед зеркалом расчесывать волосы. Глаза ее сияли счастьем, и в этот миг Джазлин впервые усомнилась, так ли безобидна ее дружба с Холденом Хэтуэем.

Она счастлива, когда с ним разговаривает. Она едва не задыхалась от счастья, купаясь вместе с ним. Потом они бежали домой, она смеялась его шуткам… и опять-таки была счастлива как никогда. Но разве этот головокружительный восторг, от которого замирает сердце и щемит в груди, — то чувство, что испытываешь, общаясь с друзьями?

Друзей у нее было много, но Джазлин не могла припомнить, чтобы хоть один заставлял ее задыхаться от счастья так, как Холден. Должно быть, говорила она себе, не в Холдене дело — она просто радуется, что наконец-то избавилась от звонков Тони Джонстона… Но что-то здесь не складывалось. Джазлин и раньше умела радоваться жизни, но в прежнем ее счастье было что-то от безмятежного младенческого сна. Теперь она словно проснулась, все чувства обрели пугающую, почти болезненную остроту. Это ей нравилось, но в то же время удивляло и озадачивало.