Шипы и розы - Рэдкомб Люси

4

— Могло быть и хуже, — сказала Розлин и поморщилась от банальности собственного высказывания.

Раньше они со Стюартом могли подолгу молчать, не испытывая неловкости, но теперь все изменилось. Всякий раз, глядя на него, Розлин боялась, что он сумеет прочесть ее мысли. Но ей не нужна была его жалость, а значит, он не должен узнать о ее чувствах.

Стюарт кивнул.

Когда они отъезжали от больницы, им навстречу потянулась вереница машин.

— Это что, дневная смена? — Стюарт посмотрел на часы. — Я потерял счет времени. Наверное, пора тебя покормить.

— Мне все равно. Видишь, как со мной легко?

Его губы дрогнули и вдруг сложились в усмешку.

— Легко? Большую часть времени с тобой чертовски трудно, но дело того стоит.

Розлин решила не придавать его словам особого значения.

— Можешь просто высадить меня у папиного дома.

Она надеялась, что отец еще спит. Если он увидит, как дочь вылезает из машины Стюарта, то просто взорвется.

— Думаешь, это не опасно? А вдруг у Дика наготове дробовик? — Выяснилось, что Стюарт думал примерно о том же, о чем и она. — Давай лучше поедем к моим родителям, и я приготовлю тебе что-нибудь поесть. Я все равно обещал привезти отцу смену одежды и бритвенные принадлежности.

Розлин посмотрела на его суровый Профиль. Стюарт выглядел так, будто не спал несколько суток.

— Ему нужно отдохнуть, да и тебе тоже.

— Он сейчас не уедет из больницы.

— Я знаю, — тихо согласилась Розлин и призналась: — На самом деле я действительно проголодалась.

— Еще бы. — Стюарт поморщился, вспоминая ее приступ рвоты.

— Врачи говорят, что терпеть осталось недолго. — Розлин искренне надеялась, что так оно и есть. — Утром я ем много, чтобы компенсировать потери. Ребенку это не вредит, я спрашивала.

— Я думал не о ребенке.

— Ой, прости, я такая тупая.

— Как пробка.

Нежность, которую Розлин успела увидеть в его взгляде, подействовала на нее как-то странно. Ее сердце вдруг сбилось с ритма.

Только без глупостей, не надо усматривать за его дружеским участием нечто большее, строго сказала она себе.

Колеса джипа зашуршали по гравию подъездной дороги. Розлин посмотрела в окно. На лужайке, разделенной дорогой надвое, паслись лошади. Сначала коневодство было для Мартина Роули всего лишь хобби, но со временем это занятие стало для него главным в жизни. Оставив адвокатскую практику, он рано отошел от дел и успел завоевать уважение опытных фермеров.

В доме было пусто. Особенно остро отсутствие Элли ощущалось в кухне, вся обстановка которой несла на себе отпечаток ее личности. Розлин знала, что Стюарта тоже поразила эта непривычная пустота, и ей стало его жаль.

Она села за большой сосновый стол, а Стюарт полез в буфет.

— Что ты хочешь: бекон, яичницу, сосиски?

— Давай все.

Воспоминания нахлынули так неожиданно, что у Розлин захватило дух. Однажды она уже просила у него «все» и получила это!

Неловкую паузу разорвал звон чашки, разлетевшейся на мелкие кусочки на кафельном полу. Стюарт в сердцах чертыхнулся и проворчал:

— Интересно, где у мамы веник и совок?

Розлин посмотрела на него, и ей показалось, что его голубые глаза потемнели, а смуглая кожа как будто натянулась, резче обозначая черты лица.

Она поняла, что это необдуманное замечание напомнило ему о том же самом, и сознание, что она не одинока в своих воспоминаниях, только усилило жаркое томление, охватившее все ее тело. Сердце тяжело забухало у нее в груди, а в горле пересохло.

— Вон там, под мойкой. — Несмотря на все старания Розлин, ее голос прозвучал хрипло.

Она так сильно жаждала его прикосновения, что на несколько мгновений это желание вытеснило из ее сознания все мысли.

Я хочу этого ребенка, потому что он от Стюарта, вдруг осознала она.

— Спасибо. Хорошо, что это не чашка из любимого маминого сервиза, — сказал он.

— Да.

Слова ничего не значили. Они лишь прикрывали истинные ощущения Розлин. Какая-то часть ее души еще желала вернуть прошлое, но другая отказывалась довольствоваться безопасными дружескими отношениями. Розлин поняла, что ей нужно гораздо большее, и испугалась.

— Ну вот, вроде все осколки собрал.

Стюарт неожиданно выпрямился, и она покраснела. Не очень-то приятно оказаться застигнутой глазеющей на мускулистый мужской зад, обтянутый джинсами.