Возвращение к сыну - Гордон Люси

– Вы говорите со мной как няня, – пожаловался он.

– Мне кажется, я и есть няня. За вами нужно присматривать, иначе вы простудитесь после столь долгого пребывания под дождем. Не ложитесь в этом мокром халате.

– Хорошо, – он запахнул полы халата, – я переоденусь, как только вы уйдете.

– Не забудьте. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Когда Нора ушла, Гэвин закрыл глаза, стараясь найти в себе силы встать и переодеться. Перед глазами все плыло, и к тому же болела голова. Руки и ноги стали тяжелыми, как свинец, но он знал, что не имеет права заснуть в мокром халате. Ему слышался ее голос: «Наденьте пижаму». Как она любит вмешиваться!

Но она была также доброй и мягкой, и это его успокоило. Как няня... или как мама. Его мать умерла очень давно, он почти ее не помнил, но был уверен4 что она именно так заботилась о нем.

А предположим, что это всего лишь трюк, чтобы навредить ему? Лучше быть осторожнее. Но все же не хочется думать о ней плохо.

Гэвин открыл глаза и тут же закрыл их. Он только минутку полежит, чтобы собраться с силами, потом встанет и переоденется. Подушка под щекой была божественно гладкой. Только минутку... всего минутку...

Он спал.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Гэвин проснулся, потрясенный воспоминаниями прошлой ночи. Бренди одурманило его. Но теперь, к своему ужасу, он ясно вспомнил, как Нора пришла к нему в комнату, держала его за руку, слова ее убаюкали его до такой степени, что он потерял бдительность.

Может быть, она сделала это неумышленно, подумал он, пытаясь быть справедливым. Возможно, он сделал это сам, но результат был тот же. Он позволил ей проникнуть ему в душу, заглянуть под панцирь сдержанности и скрытности, что было его единственной броней. Она обнаружила его слабость. Как бы она ни сострадала ему, все это было лишь на поверхности, в глубине души они все еще оставались противниками. Он попал под ее обаяние, как павший духом мальчишка. Ему стало стыдно.

Откинув одеяло, он сделал открытие, удивившее его еще больше. Он был в пижаме. Перебирая в голове все события прошлой ночи, Гэвин не мог никак вспомнить, что надевал ее. Последнее, что он помнил, – это то, как он лег в постель в сыром халате. Но халат исчез.

В результате поисков Гэвин обнаружил его на вешалке за дверью ванной. Должно быть, Нора вернулась, нашла в шкафу пижаму, сняла с него халат и каким-то образом смогла надеть на него пижаму. А он был до того пьян, что спал все это время и ничего не почувствовал.

Он понимал, что должен быть ей благодарен. Он легко простужался и, если бы проспал всю ночь в мокром халате, ужасно бы разболелся. Но сейчас он думал только о бесстыдстве женщины, посмевшей раздеть его донага в то время, как он ничего не знал об этом. Тот факт, что это была его собственная вина, делал ее поступок еще непростительнее.

Одеваясь, он отметил, что было еще не слишком поздно. Когда он посмотрит ей в глаза, там отразятся все чувства, мысли и воспоминания. Если же всего этого не будет у него во взгляде, этого не будет и у нее. Против него не может быть использовано то, чего он не помнит.

Его огорчило то, что он собирался сделать. Воспоминание женского тепла и доброты было таким очаровательным, что он уже почти поддался ему. А это было как раз то, чего она от него хотела. Он никогда не должен забывать, что такие мысли опасны и он всегда должен быть с ней начеку.

Но всем своим сердцем он хотел, чтобы это было не так.

Нора вернулась в дом после своего утреннего обхода животных. Питер ходил вместе с ней, добросовестно выполняя все свои обязанности. Он уже давно впитал в себя единственное правило поведения, ценившееся в заповеднике: забота о животных – на первом месте. У тебя может быть несчастье, тебе может быть не по себе, но беззащитных существ, которые зависят от тебя, нужно накормить, о них нужно позаботиться. Выполнение этого правила сделало Питера достаточно зрелым для своих десяти лет, и Нора догадывалась, что именно сейчас он черпал в этом силы.

Она могла только догадываться об этом, так как даже с ней Питер был молчалив, хотя иногда крепко и прижимался к ней. За последние несколько дней она слышала от него всего несколько слов.

Это было в часовне, когда он прошептал: «До свидания, папа». И когда Гэвин стремительно прошел мимо них и вышел из часовни, Питер поднял на нее глаза, как бы ища поддержки. Она ненавидела Гэвина в ту минуту, и возненавидела еще больше за то, что он так и не появился в течение всего дня. Придя в его комнату, она все еще его ненавидела. Но там она нашла насквозь промокшего, доведенного до отчаяния мужчину, напившегося, чтобы уменьшить свою боль. То, что он не смог справиться с бедой и напился, говорило о его уязвимости, и она смягчилась.