Моя красавица - Маринелли Кэрол

Она остро переживала каждое прикосновение к его коже, каждый поцелуй, потому что осознавала, что другой возможности у нее не будет. Ей останутся только воспоминания. И хоть у ее губ не было достаточной практики, она не сомневалась в том, что ей делать.

Алекси лежал, широко открыв глаза, глядя в потолок, наслаждаясь каждым прикосновением, каждым движением Кейт. Он не мог думать ни о чем, кроме как о ее сладких губах и о наслаждении, которое они дарили ему.

Она целовала его не для того, чтобы впечатлить или доставить ему наслаждение, просто ей сейчас это было необходимо так же, как и ему. Она покусывала его бронзовую кожу, пробовала ее на вкус, чувствуя, как его пальцы скользят по ее густым кудрям.

Он был готов лежать так вечно, не шевелясь, полностью отдавшись ощущениям. А ведь совсем недавно он ненавидел массажи, хоть и должен был посещать их каждую неделю. Он лежал в кабинете, поглощенный мучительным ожиданием конца сеанса, уходя, благодарил, оставлял щедрые чаевые, но тело оставалось таким же напряженным, как и до сеанса, только теперь еще и промасленным.

А сейчас Алекси просто лежал в тишине и покое уютной спальни Кейт, не было ни криков, ни стонов, только ее тихая неторопливая ласка, прикосновения ее губ и языка, но он чувствовал, как на него накатывают волны наслаждения, как он все глубже погружается в его пучину.

Но Алекси не хотел, чтобы все закончилось так быстро. Он подхватил Кейт, положил ее рядом с собой, одновременно помогая ей освободиться от одежды, вдыхая аромат ее волос, скользя руками по манящим изгибам ее тела, наслаждаясь приятной тяжестью груди в плену его ладоней. Ее тело выгнулось ему навстречу, впуская его в себя.

Последние месяцы он искал ответ, много думал над тем, чего ему не хватает, чтобы разобраться в себе, привести в порядок свои мысли и память, примириться с собой. И вот наконец, уже засыпая, он нашел правильное слово.

Покой.

Раньше он не придавал этому значения, но сейчас понял, что никогда до сегодняшнего дня не испытывал настоящего покоя.

Глава 5

Когда Кейт проснулась, кровать рядом с ней была пуста. Она ожидала чувства стыда, сожаления, которое должно было вот-вот нахлынуть, но оно не пришло. Она не жалела ни об одном мгновении прошлой ночи.

Правда, ей, скорее всего, придется сделать татуировку на все лицо, чтобы Алекси в понедельник утром не заметил румянца на ее щеках, но, даже несмотря на это, она была уверена, что прошлая ночь была самой прекрасной в ее жизни.

Кейт приняла душ, накинула халат и занялась делами. У нее на примете три подходящих предложения об аренде дома, на которые нужно было взглянуть. Кроме того, это поможет ей не думать все время только об Алекси.

Решив не проверять телефон, чтобы не обнаружить там сообщение с извинениями от Алекси, она взяла газету и направилась на кухню.

— Я подумал…

— Ах!

Кейт чуть не выронила газету из рук, с удивлением глядя на Алекси. Он до сих пор был здесь! Раньше он всегда исчезал из ее дома с рассветом, и, казалось, к понедельнику их ночные встречи полностью выветриваются из его памяти. А теперь он стоял в лучах утреннего солнца на ее кухне.

— А где кофейные зерна? — невозмутимо спросил он.

— В Кении, — откликнулась Кейт, стараясь, чтобы он не заметил, насколько ее потрясло его присутствие. Прошлая ночь была удивительной фантазией, сном, и ее устраивала мысль, что они никогда не станут говорить о ней, что момент их близости не будет подвергнут анализу при безжалостном свете дня.

Но Алекси был здесь. На нем были брюки и застегнутая лишь на одну пуговицу рубашка. Опытным взглядом Кейт отметила, что во время реабилитации Алекси сильно похудел и его брюки висели на бедрах. Дизайнеры и портные компании с легкостью поправят это, но сейчас благодаря этому Кейт могла видеть его плоский живот и полоску черных волос, спускающуюся туда, куда она страстно целовала его вчера ночью.

Стоп! Фантазии не должны вторгаться в реальность!

К тому же Кейт вспомнила, что на ней мешковатый халат, а волосы растрепались после бурной ночи.

Оглядев беспорядок, царивший на кухне, она почувствовала волну жара, прилившую к щекам.

— Я думала, ты уже ушел.

Алекси и сам собирался так поступить. Он всегда просыпался рано, но после несчастного случая каждое утро стало для него пыткой. Он открывал глаза задолго до рассвета, а потом часами лежал, слушая, как мир постепенно пробуждается ото сна, не имея возможности по-настоящему отдохнуть, терзаемый болью. Это продолжалось несколько месяцев. До сегодняшнего дня, когда его разбудили лучи солнечного света, пробивающиеся сквозь шторы.