На ромашке не гадай - Дэниелз Лаура

Джин и Энди одновременно кивнули.

– Ведь ты знаешь, как мы с папой любим тебя? – произнесла затем Джин.

Тим медленно кивнул.

– И друг друга мы тоже любим, – продолжила Джин. – Но не так, как следовало бы…

– Это как? – спросил Тим.

– Ну… как парень и девушка, понимаешь?

– Да… – протянул Тим с задумчивым видом, который был хорошо знаком Джин.

Она знала, что Тим неглупый мальчик, порой его проницательность даже озадачивала ее. Вот и сейчас он словно сорвал с правды все яркие обертки и сразу добрался до ее горькой сути.

– Получается, вы с папой больше не нравитесь друг другу?

Услышав это, Джин смущенно отвела взгляд, Энди же не менее сконфуженно кашлянул.

– Не совсем так, но очень близко к истине. Мы с мамой сейчас… как друзья.

Тим прищурился.

– Я иногда с друзьями ссорюсь. Вы тоже поссорились?

– Не совсем, – сказала Джин. – Мы по-прежнему хорошо друг к другу относимся, просто… – Она вынуждена была сделать паузу, потому что от волнения испытала нечто похожее на внезапный приступ удушья. – Просто… мы больше не хотим жить вместе.

Воцарилась давящая тишина.

Джин вдруг почувствовала себя так, будто они – все трое – находились внутри гигантской юлы, которая вертится на краю обрыва, и одним небесам известно, свалится она в пропасть или нет.

Тим молчал и внешне казался спокойным, только его щеки постепенно окрашивались лихорадочным румянцем.

– Все будет хорошо, – заверил его Энди. – Для тебя почти ничего не изменится. Ты по-прежнему останешься жить здесь, в этом доме, а я буду не так уж далеко, и мы сможем часто видеться, обещаю.

Тим прерывисто вздохнул.

– Что-то я не пойму… Если вы не будете жить вместе, то как останетесь моими родителями? Или вы задумали… развестись? Да?

Энди и Джин одновременно сделали движение к Тиму с намерением обнять, однако он увернулся, вскочил со стула и отбежал на несколько шагов.

– Я угадал?!

– Солнышко, – начала Джин, но Тим не слушал ее.

– Нет! Слышите, нет! Я не хочу! Вы не должны разводиться! Вы… не можете! Я не хочу!..

– Сынок, так уж вышло, и ничего тут не поделаешь, – сказал Энди. – Повторяю, для тебя ничего не изменится…

– Как ты можешь так говорить, папа?! – крикнул Тим. – Для меня изменится все! Но вам это безразлично, потому что вы взрослые и вы решаете, а я не в счет. Так знайте: я ненавижу вас! Обоих! Понятно? Не-на-ви-жу! – Из его глаз брызнули слезы, и, словно не желая показывать их, он выбежал в коридор. Затем в кухню донесся топот по лестнице и грохот захлопнувшейся двери детской.

Телефон издал трель, когда Джин наливала себе вторую за это утро чашку кофе. Звонок заставил ее вздрогнуть, в результате чего ароматный напиток расплескался на стол. Джин машинально промокнула влагу бумажной салфеткой и направилась к телефону.

– Да? – Она сама удивилась, как тускло и безжизненно прозвучал ее голос.

– Джин! Это я… Прости, что беспокою, если не вовремя, скажи сразу, я не обижусь.

Джин облегченно вздохнула: на другом конце провода находилась не Дебби, как она опасалась, а Салли. С матерью ей сейчас не хотелось беседовать, потому что это означало бесконечную череду упреков.

– Здравствуй, – произнесла Джин в трубку, усаживаясь за стол и придвигая телефонный аппарат поближе. – Ничего, не волнуйся, я даже рада, что ты позвонила…

– Правда? Это хорошо, потому что, вообще-то говоря, я звоню без повода. Вернее, повод-то есть, только… Словом, я не смогла дождаться, пока мы встретимся на работе, очень хочется узнать, как там у вас дела. Сказала ты Тиму о разводе?

Джин механически положила в чашку сахар и принялась размешивать кофе ложечкой.

– Сказала. То есть мы с Энди сделали это вместе.

В трубке воцарилась тишина, но лишь на мгновение. Затем Салли спросила:

– И как?

Джин вновь вздохнула, на этот раз тяжко.

– Ужасно.

Снова пауза, затем тихий сочувственный голос Салли:

– Что, неужели так плохо?

– Гораздо хуже, чем мы с Энди предполагали.

Джин вкратце рассказала Салли о том, как происходил разговор с Тимом, при этом ее взгляд не отрывался от плывущей по кругу в чашке кофейной пенки.

– Неужели так и сказал – ненавижу? – ахнула Салли.

– Да. Причем добавил, что обоих. И сразу убежал к себе в комнату, весь в слезах.

– Расплакался, значит. Что ж, это неплохо. По-моему, гораздо лучше, чем если бы он замкнулся в себе и не дал волю чувствам.

– Наверное.