Наперекор всему - Шарп Виктория

– Хорошо, я не обижусь. Что за вопрос?

– Почему ты решила остаться в Нью-Йорке? Извини, но ведь, насколько я понял, тебе приходится здесь очень нелегко. Рискну предположить, что ты едва сводишь концы с концами. И тем не менее ты не собираешься возвращаться в Питтсбург, где живут твои родители и где у тебя собственная квартира.

Элизабет немного помолчала, прежде чем ответить.

– Да, – сказала она, грустно усмехнувшись, – ты прав, Том. Мне приходится здесь несладко. Этот огромный муравейник под названием Нью-Йорк порой кажется мне каким-то чудовищем с огнедышащей пастью, готовой проглотить зазевавшегося странника и перемолоть ему кости.

– Какие страсти, Бет… – Том бросил на нее встревоженный взгляд. – Значит, Нью-Йорк тебя пугает? Но тогда почему же ты здесь живешь?

– Потому что возвращение в провинцию кажется мне моральным поражением, – взволнованно пояснила она. – Ведь это будет означать, что я не смогла стать самостоятельной, не смогла чего-то добиться без помощи родителей. То есть все сложилось так, как они мне и пророчили. Понимаешь, Том? Родители говорили, что я здесь не выживу! И не они, но и все знакомые. По их мнению, я слишком слабая, чтобы утвердиться в большом городе. А мне противно считать себя слабой. Тем более, – с горечью прибавила она, – что так оно и есть.

Том перегнулся через стол и легонько сжал ее ладонь.

– Нет, Бет, ты ошибаешься, – с чувством проговорил он. – Ты не такая уж слабая. Вернее, ты, может, и слабая от природы, но зато очень мужественная и жизнестойкая. Вспомни, сколько наших одноклассников и выпускников параллельных классов пытались закрепиться в Нью-Йорке! А удалось это только единицам. В том числе и тебе.

– Да, но ведь у меня всегда все висит на волоске! – с горечью возразила Элизабет. – На тоненьком-тоненьком волоске, который в любую минуту может порваться.

– Может, и так, однако твоей вины в этом нет, – убежденно возразил Том. – Потому что ты не виновата, что родилась такой уязвимой, что твои родители не воспитали в тебе пробивных качеств. Поэтому тебе и пришлось нелегко в самостоятельной жизни. Но тебе нужно не упрекать себя за это, а гордиться собой. В самом деле, какая заслуга человека в том, что он пробился в жизни, обладая от рождения сильным характером? А вот если человек по натуре слаб, тогда это настоящая победа.

Элизабет рассмеялась, покачивая головой.

– О, Том! – воскликнула она, признательно глядя ему в глаза. – Какой же ты все-таки замечательный! Сейчас ты развил целую философскую теорию, и все только для того, чтобы оказать мне моральную поддержку. Спасибо тебе за это.

– По крайней мере мне удалось хоть немного поднять твою самооценку? – с затаенным волнением спросил он.

– Удалось, – с улыбкой ответила Элизабет.

– Ну что ж… – Том красноречиво покосился на опустевшие бокалы, – тогда давай веселиться!

– Давай! – с энтузиазмом согласилась Элизабет.

Оставшаяся часть вечера пролетела для Элизабет, словно в каком-то угарном чаду. Она еще до приезда в «Шахерезаду» чувствовала себя немного пьяной, а когда они с Томом основательно налегли на спиртное, Элизабет, что называется, понесло. Стоило ей набраться, как у нее развязался язык и она выложила Тому про себя абсолютно все. Она рассказала про учебу в колледже, про свои любовные приключения, неудачи на работе. Словом, поведала о себе все, что только можно было. В процессе рассказа Элизабет то и дело просила Тома подлить ей вина. А так как еда уже не вмещалась в ее желудок, то Элизабет почти не закусывала. И когда на столе появился вожделенный торт с миндалем и курагой, Элизабет, съев кусочек, почувствовала приступ тошноты.

И начался сущий кошмар, длившийся так долго, что Элизабет утратила чувство реальности. Сначала Том потащил ее в туалет, где Элизабет основательно вырвало. Потом, так как тошнота все не проходила, Том повел ее на стоянку машин, надеясь, что ночной холод поможет ей прийти в чувство. Там Элизабет снова вырвало, и даже не раз, а целых три. Однако, несмотря на это, а также на таблетки от алкогольного отравления, которыми напичкал ее Том, Элизабет не становилось лучше. Голова у нее кружилась и отчаянно болела, словно ее распирало изнутри. Последнее, что помнила Элизабет в тот вечер, это мелькавшие перед ее глазами огни уличных фонарей и реклам, такие яркие, что у нее резало от них глаза. А потом наступил абсолютный мрак.

7

Проснувшись наутро, Элизабет тотчас вспомнила свои вчерашние злоключения, и ее сердце наполнилось ужасом. Однако голова была на удивление ясной и почти не болела. Только во рту было сухо, как в раскаленной пустыне. Но на низенькой тумбочке рядом с кроватью стояла бутылка с минеральной водой, и Элизабет радостно утолила жажду. После этого она почувствовала себя совсем хорошо и даже смогла переместиться из лежачего положения в сидячее. И только тут осознала, что снова находится не у себя дома, а в спальне Тома.