Рыцарь моего сердца - Лесли Марианна

— Ты хоть знаешь, какую рану ты нанесла мне своим предательством? — с гневом и болью воскликнул он. — Знать, что ты вышла замуж за другого… что ты занимаешься с ним любовью… Черт побери, да едва я уехал из города, как ты подыскала мне замену. Неужели я так мало значил для тебя, Оли, что ты так быстро забыла меня? Я думал, что сойду с ума, когда узнал об этом.

Она посмотрела ему в глаза.

— Не такая уж высокая цена за то, чего ты добился в жизни. Разве не этого ты всегда хотел? Посвятить себя музыке? Стать звездой?

— Да, я хотел достичь успехов в музыке, хотел славы, денег, но только чтобы вместе с тобой. Ничего этого не нужно, когда рядом с тобой нет человека, ради которого имеет смысл к чему-то стремиться, чего-то добиваться.

Потрясенная Оливия молчала.

— Почему, по-твоему, мне так хотелось добиться успеха? Ради тебя… для тебя. Ты была для меня тем единственно важным, что имело значение. И ты верила в меня, я знаю, ведь верно? Ты верила в меня, когда другие не верили. Но в последнюю минуту ты отвернулась… предала.

— Но ведь ты добился всего, чего хотел, и без меня, не так ли? Я была бы тебе только помехой. Так что, может, и лучше, что все случилось именно так, — возразила она.

— Лучше? Для кого, Оли?

— Для тебя… для нас. Ты получил все, чего хотел: возможность посвятить себя музыке, известность, богатство. А я… а у меня есть Синди.

— А любовь, Оливия? Как же быть с ней? За все эти годы я так и не смог полюбить ни одну женщину, хоть и пытался. А ты? Не думаю, что между тобой и тем парнем, за которого ты вышла, была такая уж большая любовь, если вы вскоре развелись. Скажи, ты любила его? Тебе было с ним так же хорошо, как со мной? — Продолжая держать Оливию за плечи, он тряхнул ее. — Ну так как?

— Прекрати, Дерек, ты делаешь мне больно, — холодно проговорила Оливия.

— Больно? — зло усмехнулся Дерек. — Это пустяк по сравнению с той болью, которую ты причинила мне своим предательством.

Дерек был ужасно зол. Оливия видела это, но не испугалась. Она была уверена, что он никогда не причинит ей вреда. Чувствовала сердцем.

Его глаза почернели не то от гнева, не то от страсти, он обхватил ее одной рукой за затылок, другой за талию и грубо прижал к себе.

— Дерек. Прошу тебя…

— О чем ты просишь, Оливия? Чтобы я отпустил тебя или чтобы поцеловал?

Она и сама не знала и могла только как завороженная смотреть, как приближается к ней его лицо, и через мгновение его твердые губы властно завладели ее губами.

Дерек намеревался наказать ее этим поцелуем, вложить в него всю свою боль и обиду на нее, но едва только их губы соприкоснулись, как он позабыл о своем намерении.

Ее рот был сладким и податливым, и он почувствовал головокружение и услышал гулкие удары собственного сердца, неустанно рассылающие импульсы во все уголки тела. Когда она расслабилась в его объятиях, он дал волю рукам. Его ладони блуждали по ее спине, ощущая тепло сквозь тонкую блузку, затем опустились ниже и сжали круглую попку.

Оливия с шумом втянула носом воздух и тихо застонала, ощущая жар его тела. Ее собственное тело мгновенно ожило. В животе огненной лавой растекалось горячее желание. Ее бросало то в жар, то в холод. Сама не помня как, она обняла его руками за шею и погрузила пальцы в его густые длинные волосы. Восхитительное покалывание растекалось от кончиков пальцев по всему телу.

А Дерек — черт бы его побрал! — прекрасно понимал, что происходит с ней, и видел, как она реагирует на него. Он прижался к ней еще плотнее, и она почувствовала, как напряглась и затвердела его плоть.

Он оторвался от ее губ, и глаза его остановились на ее вздымающейся груди, на затвердевших сосках, заострившихся и дерзко выпирающих из-под тонкой ткани. Он накрыл ладонями груди, ощущая их форму и вес, краешком затуманенного сознания отмечая, что они стали больше с тех пор, как он в последний раз, тринадцать лет назад, ласкал их. Оливия откинула голову назад и издала тихий стон.

Не давая времени разуму одобрить его действия, Дерек расстегнул три маленькие пуговки и раздвинул края блузки. Ее атласный кружевной лифчик был цвета кофе с молоком, но настолько тонкий, что он мог видеть грудь. Кончиком пальца он нежно погладил сосок и ощутил, как она затрепетала. С низким гортанным стоном он стянул лифчик вниз и наклонился, приближаясь губами к груди, затем снова погладил пальцем уже обнаженный сосок. Оливия тяжело дышала.