Ах, карнавал!.. - Гордон Люси

— Увидимся завтра, — с нажимом повторил Пьетро, и его тихий тон не предвещал ничего хорошего.

Он вышел из офиса, пересек площадь и пропал в лабиринте улочек.

Где-то с час Пьетро блуждал по городу, ничего не замечая вокруг, желая только, чтобы удручающая пустота и бурлящий в нем гнев куда-нибудь исчезли. Очнулся он уже только около дома.

Побыстрее добрался до комнаты и, включив компьютер, пробежал глазами почту. И наткнулся на письмо от Джино.

Рут пришла домой поздно вечером. Ей не хотелось бежать за Пьетро следом.

Она твердо решила держаться от него на дистанции. «Так будет лучше», — убедила она себя.

Проходя мимо его комнаты, она услышала доносившиеся оттуда тяжелые шаги. Он ходил туда-сюда, как заключенный по камере. Один раз даже послышался звук удара кулаком по столу. И снова тишина.

Внезапно дверь открылась, и Пьетро возник в проеме.

— Не стой так, — сказал он мрачно. — Я давно уже жду, что ты войдешь.

— Не хотела тебя беспокоить.

— Спасибо. Но глоток горячего английского чая был бы сейчас кстати.

Облегченно вздохнув, она бросилась готовить чай и вскоре принесла ему огромную чашку.

— А где же твоя? — спросил он. — Не хочется пить одному.

Когда Рут вернулась, он сказал:

— Я отпустил Мину спать, так что боюсь, на кухне некоторый беспорядок, да и ужина нет.

— Что ж, надеюсь, я хорошо справилась с ролью хозяйки… А по дороге я кой-чего перекусила.

— Пытаешься быть тактичной? — как-то странно посмотрев на нее, спросил он.

— Надеюсь составить контраст Франко.

Он скривился, как от лимона, и, промычав с досадой, положил в чай ложку сахара. Кажется, настроение его переменилось и теперь ему явно не хватало сочувствия.

— Франко сам виноват, — поддержала его Рут. — И зачем только ты дал свое согласие? Мог бы спокойно вышвырнуть его.

— Да неужели? — иронично спросил он. — Думаешь, это его остановило бы? Вряд ли. Он канючил и канючил бы до тех пор, пока бы я его не убил. Больше его ничто не остановит.

— Ну, убийство не самая хорошая идея, — задумчиво проговорила Рут.

Пьетро качнул головой:

— Н-да. Повредило бы бизнесу.

— Наверняка.

— Я не знал, что делать, вот и согласился.

— И все же он от тебя не отстал. — Она вздохнула. — Пока ты не посмотрел на него весьма красноречивым взглядом.

— А ты заметила? — равнодушно спросил он.

— Конечно. Дурак был бы тот, кто бы не заметил, — сказала она весело.

Пьетро лишь хмыкнул.

— В любом случае отступать некуда, — сказал он. — Я дал слово. Хотя и теперь готов на все, только бы этот маскарад не состоялся.

Она укоризненно взглянула на него.

— Знаю, знаю. Я говорю словно несчастный одинокий старик, отвернувшийся от всего мира.

— Ты не старый, — возразила она.

— Хоть за это спасибо, — слабо улыбнулся он.

— Почему бы не отвернуться от мира на время, если так этого хочется?

— Слышал бы это мой отец. Вот кто был аристократом с консервативными взглядами. Он всегда говорил, что титул обязывает жить в соответствии с канонами.

— А ты не согласен?

— Эти принципы были верны в его время, но не сейчас.

— Франко мог бы найти другое место для бала. Ты ничего ему не должен.

— А ты жестока. Не хотел бы я встретиться с тобой в переулке темной ночью. Может, мне предостеречь Франко?

— Я просто хочу сказать, что ты имеешь право жить в своем доме так, как хочешь.

— Как хочу, — повторил он со вздохом.

Она уже готова была на чем свет ругать себя. Конечно, сам Пьетро вряд ли жаждет одиночества. Оно осталось ему после того, как ушла его любимая.

— Прости, это не мое дело, — вздохнула Рут, — но… я же вижу, нам надо об этом поговорить. О твоей жене.

Пьетро замер, словно бы она ударила его ножом. Он медленно повернулся и с любопытством взглянул на нее.

— А что ты о ней знаешь? — спросил он странным голосом.

Рут не ответила.

— Что ты хочешь узнать о моей жене?

— Ничего. Не надо было спрашивать. Прости. Кто меня только за язык потянул! Я не хотела тебя рассердить.

— Я и не сержусь. Но ты не ответила. Что ты о ней знаешь?

Неужели его любовь к покойной жене была столь всепоглощающей, что даже простое упоминание о ней могло его так сильно задеть?

— Мне почти ничего неизвестно, — сказала она, опустив глаза. — Знаю, что с тех пор, как ее не стало год назад, ты сильно страдаешь. Эта боль заперла тебя во дворце одного.