Призывающий ветер - Макалистер Энн

  Густые ресницы взлетели вверх, здоровый глаз уставился на нее.

  — В вас есть и что-то хорошее, одно-два качества, — помолчав, признал он.

  Лейси подняла голову от таза с горячей водой, в котором прополаскивала полотенце.

  — Интересно, какие же?

  — Еще не понял. — Митч одарил ее ленивой ухмылкой. — Когда пойму, дам вам знать.

  Лейси запыхтела от раздражения и повернулась к нему спиной. Руки так и чесались расцарапать ему лицо, даром что и без того расцарапанное. Поборов искушение, она стала рыться в аптечке в поисках антисептика, чтобы помазать его раны.

  Процедура с антисептиком ему так же не понравилась, как и промывание ссадин.

  — Осторожнее, — вскинулся он, лишь только Лейси подошла к нему с мазью.

  — Не будьте ребенком.

  Митч нахмурился, пальцы впились в подлокотники стула, и Лейси заметила, как он весь напрягся.

  — Успокойтесь, ничего страшного.

  — Но, черт возьми, это же больно!

  — Потерпите, через секунду все будет кончено.

  — Легко вам говорить, — прорычал он.

  — Говорить легко, — согласилась она. — И терпеть нетрудно. Вот. Видите?

  Митч попытался раскрыть глаз и сморщился от боли. Потом поднял руку и коснулся щеки. Лейси отвела его ладонь.

  — Не трогайте. — Не слушая его протестов, она занялась поврежденной лодыжкой, и Митч тут же забыл о раненой щеке.

  — Тише, — процедил он, едва она коснулась ноги.

  Лейси молча развернула мокрое полотенце и стала осматривать воспаленное, багровое пятно на безобразно распухшей лодыжке.

  — Вы и это хотите промыть? Может, тогда уж устроить мне полное обмывание? Как покойнику!

  — Да нет, живите себе. Просто наложу эластичный бинт. Хотела бы я знать, сломана кость или нет.

— Нет, не сломана, — яростно отчеканил он.

— Вы говорили, что не уверены.

  — А сейчас уверен. Сейчас не так болит, как раньше. И потом, я знаю, что такое перелом. При переломах боль совсем другого рода, вроде ослепительной вспышки, прошибает до пота.

  — И часто с вами такое случалось? — Почему-то Лейси нисколько не удивилась.

  — Не очень, — ответил Митч. — Кроме того, если бы кость была сломана, я бы не мог пошевелить ногой. А я могу. — И в доказательство, стиснув зубы, он осторожно покрутил лодыжкой. Бусинки пота выступили у него над верхней губой.

— По-моему, вы что-то говорили насчет пота?

  — Феррис, — он пронзил ее грозным взглядом, — нога не сломана. Поверьте моему слову. Я же только что доказал вам. Разве нет?

  — И сделали себе больно. Наверняка больнее, чем от моей антисептической мази, — не удержалась от упрека Лейси.

  Превозмогая стон, Митч помолчал, затем изрек:

  — Боль боли рознь. Совсем другое дело, когда человек сам выбирает боль и сам причиняет ее себе.

  — Согласна, — пробормотала Лейси и подумала, что ей понятно, о чем он говорит. Ведь это во многом похоже на состояние, в которое она впадала, когда выслушивала очередную проповедь дяди Уоррена: «Я делаю это ради твоей же пользы». Дядя Уоррен мог быть стопроцентно прав, но поступать по его указке было гораздо труднее, чем по собственной воле. Попробуй пойми из-под палки, в чем твоя польза.

   Продолжая обматывать лодыжку бинтом, Лейси украдкой покосилась на своего пациента. Ее приятно удивило, что хоть в чем-то взгляды у них совпадают.

  А он тоже смотрел на нее, выражение темных глаз было задумчивым, напряженным и, она бы сказала, изучающим, будто он и в самом деле высматривает в ней что-то хорошее, одно-два качества, как он изволил сказать. И у нее почему-то возникло ощущение, что он оценивает ее женские достоинства. Этого было достаточно, чтобы Лейси моментально вскипела.

  Быстро и раздраженно продолжала она делать перевязку, проклиная свою светлую кожу, вспыхивавшую румянцем при малейшем замешательстве. Оставалось надеяться, что при тусклом свете керосиновой лампы Митч не разглядит, как у нее залились краской шеки и шея.

   К счастью, он не сказал ни слова, а только сидел, застыв, пока Лейси не кончила перевязку, и расслабился, лишь когда она выпрямилась и вздохнула.

   — Вот и все.

  — Лучше бы вы ограничились поцелуем, сразу бы полегчало, — процедил Митч, и краска, начавшая было бледнеть, снова залила ей лицо и шею.

  — Держите. — Она резко бросила ему фланелевую рубашку и длинные пижамные штаны. — Наденьте, и я помогу вам лечь.