Серебряная заря - Хьюит Кейт

— Не за что.

— Тем не менее…

Она сделала шаг к нему, поскольку Лоренцо так и не повернулся. Он пристально смотрел через стеклянную балконную дверь на Найтсбридж, хотя там мало что было видно.

Эллери постояла в нерешительности несколько минут, пока наконец — пусть и запоздало! — не расшифровала довольно очевидный сигнал, который посылал ей Лоренцо. Он хотел остаться один. Ее присутствие, как она с горечью поняла, было больше нежелательным.

Ну и прекрасно! Они вряд ли предполагали быть неразлучными всю неделю.

— Пожалуй, я пойду в спальню, — наконец сказала она. — Все еще чувствую себя усталой.

Она повернулась, направившись в спальню, и, только подойдя к двери и взявшись за ручку, услышала спокойный, даже огорченный ответ Лоренцо:

— Доброй ночи, Эллери.

Лоренцо услышал, как закрылась дверь спальни, а потом донеслись приглушенные звуки, говорящие о том, что Эллери готовится лечь в постель. Он представил, как она снимает свое ужасное платье, сбрасывает изящные туфли на каблуках. Ее одежда была столь же противоречива, как и сама Эллери. Красивая и неуверенная. Робеющая и энергичная. Отважная и застенчивая. Он прерывисто вздохнул. Даже сейчас ему хотелось быть там с ней, однако он сумел не подчиниться своему желанию.

Он позволил себе сегодня то, чего никогда не позволял ни с одной женщиной — задавать вопросы. Лоренцо всегда соблюдал со своими любовницами некую эмоциональную дистанцию.

Лоренцо до сих пор помнил расстроенное лицо матери, когда задавал ей вопросы о своем отце. Он видел боль в ее глазах, сам ощущал ее. И помнил тот безжалостный взгляд, который отец бросил на него, когда однажды они встретились лицом к лицу: «Я не знаю тебя. До свидания».

Выругавшись по-итальянски, Лоренцо толкнул балконные двери и вышел в прохладную влажную ночь. Зачем он мыл голову Эллери? Зачем спросил про ее отца? Зачем вступил в интимные отношения, убеждая себя в том, что не хочет эту женщину?

Сегодня в Мэддок-Маноре он видел по ее глазам: она ждет, что он поблагодарит ее и попрощается. Он и собирался уехать. Ключи от машины были у него в руке. Зачем же он остался? Зачем ему понадобилось задавать вопросы?

Ответ, естественно, был более чем очевиден. Он хотел близости с Эллери, и единственная их ночь не могла его удовлетворить. Это было нормально. Отношения с некоторыми его любовницами длились и по месяцу, и даже дольше. Но, как понимал Лоренцо, так происходило только потому, что эти женщины были нетребовательными, не хотели ничего, кроме физического удовольствия и незначительных знаков его внимания, которые он беспечно им оказывал. Они никогда не задавали ему вопросов, никогда не заставляли думать. Нуждаться в них. Вспоминать.

Эллери была другой. Он не знал, как взгляд этих ясных фиалковых глаз проник ему в душу, заставил рассказывать то, что он никогда никому не рассказывал. Когда она спросила о его отце, Лоренцо захотелось рассказать ей о том четырнадцатилетнем мальчишке, униженном и оскорбленном, которым он был, когда отец оттолкнул его своим неприступным взглядом. Он никогда никому, даже своей матери, не рассказывал об этом.

Лоренцо схватился за металлическое ограждение балкона и подставил лицо влажному ветру. За его спиной мигнул свет в спальне, и он представил Эллери, лежащую в огромной кровати, неуверенную и одинокую.

«Я войду туда, — сказал он себе, — и снова займусь с ней любовью. Сделаю это, чтобы убедить ее, убедить себя, что нам обоим было нужно только физическое удовольствие. Ничего, кроме секса».

Глава 8

Эллери внезапно проснулась и резко открыла глаза. Спальня была погружена в темноту и тишину. Она не знала, что разбудило ее, но с огорчением осознала, что место в постели рядом с ней пусто. Взгляд, брошенный на часы, показал, что было уже два часа ночи, а Лоренцо все еще не ложился, по крайней мере к ней в постель. Он вполне мог лечь в любой комнате этого люкса.

Несколько минут она лежала, раздумывая. Почему Лоренцо не пришел к ней? Может быть, она уже наскучила ему? А если так, почему бы ему просто не попросить ее уехать? Не сказать, что все кончено?

Но он и этого не сделал.

Эллери решила все выяснить. Она выскользнула из постели в той же ночной рубашке, которую надевала в Мэддок-Маноре.

Выйдя из спальни, она на цыпочках прошла по коридору в гостиную. Свет горел только у балконной двери, и она увидела сидящего в кресле Лоренцо. Он сидел спиной к ней, опустив голову. У нее сжалось сердце. Он был таким серьезным, таким сосредоточенным, таким… грустным.