Приговор любви - Гордон Люси

– Вы спали и видели прекрасный сон, – ответил Дэниэл. – Когда желание вернуть что-нибудь велико, может показаться, что оно чудесным образом исполнилось.

– Желание вернуть что-нибудь… – эхом повторила Меган. – Да, можно и так сказать – я очень хочу вернуть Томми. Последние три года, днем и ночью, я мечтала только о нем. Как я была счастлива, когда узнала о досрочном освобождении, – думала, наконец-то увижу Томми! Конечно, я понимала, Брайан не отдаст мне сына без боя, но и не предполагала, что он откажет в свидании с ним. Господи, а я только и думаю о том, как вернуть моего мальчика… И я пойду на все… на все… – ее голос дрогнул.

Дэниэл пристроился рядом с нею.

– Так вот в чем причина… – мягко сказал он.

– Да, – устало отозвалась она. – Причина именно в этом. Я хочу вернуть Томми, все остальное для меня просто не существует. Можете не говорить, что я гадко повела себя с вами…

– Вовсе нет…

– … я знаю, я поступила отвратительно. Вы были правы, Дэниэл, – я собиралась использовать вас. Хотела превратить вас в послушное орудие, чтобы снять с себя обвинение, и не думала о вашем достоинстве. Я слишком отчаялась, чтобы выбирать средства и помнить о морали.

– И пошли бы до конца? – полюбопытствовал Дэниэл.

– Да, – просто ответила Меган.

– Легли бы со мной в постель, ненавидя меня?

Она посмотрела ему в глаза долгим взглядом.

– Я отдалась бы самому дьяволу, помоги он вернуть мне Томми, – тихо сказала она. – Вот вы и выяснили, на какие безнравственные поступки я способна, и прониклись ко мне отвращением. Возможно, не без оснований. Завтра утром меня здесь не будет, даю слово.

– Куда вы отправитесь?

– Скорее всего, сниму где-нибудь квартиру, – Меган пожала плечами.

Странное дело – несколько часов назад Дэниэл предвкушал, с каким наслаждением вышвырнет ее на улицу, а теперь вдруг сказал:

– Вам нельзя возвращаться в мотель.

– В вашем доме мне тоже не место, – ее голос прозвучал твердо.

Дэниэла никогда нельзя было назвать тактичным, но сейчас он заговорил на редкость мягко, а может, просто решил прибегнуть к хитрости. Как бы то ни было, он не мог поступить иначе.

– И все же незачем спешить и уезжать, завтра же. Задержитесь на пару дней, пока не подыщете подходящую квартиру.

На это Меган ничего не ответила и вдруг обратила внимание, что прижимает к себе маленького плюшевого медвежонка.

– Откуда это?

– Из комнаты моего сына. Должно быть, вы приняли его за игрушку Томми.

– Простите. – Она протянула медвежонка Дэниэлу.

– Спите спокойно, Меган.

Дэниэл неслышно удалился и вернулся в комнату, где полчаса назад застал Меган. Включив маленькую настольную лампу на тумбочке у кровати, он тщательно разгладил складки на покрывале и усадил медвежонка на прежнее место. Убедившись, что все в порядке и все вещи на своих местах, Дэниэл обвел взглядом комнату. Никто, кроме него самого, не смел нарушать ее покой, даже приходящей прислуге было запрещено переступать порог.

Меган оказалась первой, кто вторгся сюда после… Он запрещал себе продолжать. После.

Но на нее он не сердился. Меган и не подозревала, что невольно стала его товарищем по несчастью – их объединяла тоска по потерянному ребенку. Застань он в комнате кого-нибудь постороннего, он пришел бы в бешенство, но Меган… Она перестала быть посторонней.

Выдвинув ящик стола, он достал фотокарточку в рамке. На него смотрел семилетний мальчишка с улыбкой во весь свой щербатый рот и озорными глазами. Пальцы Дэниэла погладили лицо ребенка в отчаянном порыве вновь ощутить его тепло, но ощутили лишь холод стекла. В его ушах вновь отдались эхом слова Меган:

«Вам не понять, каково это – когда от тебя насильно отрывают ребенка; когда ты думаешь о нем и днем, и ночью, когда хочешь лишь одного: снова прижать его к себе!»

Меган узнала бы, что и он прошел через те же круги ада, сумей он найти нужные слова, но Дэниэл не привык делиться своими сокровенными чувствами. С Салли в том не было необходимости – она любила его так сильно, что понимала без слов. А сейчас, когда Дэниэлу нужно было объясниться, слова не шли на язык.

Да разве существуют на свете слова, которыми можно было бы рассказать о его маленьком мальчишке – веселом шалуне, всегда готовом к проделкам, но добром и отзывчивом не по годам? Какими словами можно передать тепло сыновних ручонок вокруг твоей шеи и бесхитростную детскую любовь? Дэниэл скорбно склонился над фотографией сына и прижался губами к холодному стеклу, но не почувствовал ответной ласки, не услышал горячего шепота: «Папочка, я люблю тебя». Глаза мальчика продолжали мертвенно сиять с фотографии.