Волшебный рассвет - Тиммон Джулия

— Откуда? — поинтересовалась Эвелин.

— Из Сан-Франциско.

Эвелин о чем-то задумалась, а потом спросила:

— А что, все репортеры так обожают двухкомнатные номера с балконом?

Ричард отметил, что теперь воспринимает ее слова даже с умилением. Впрочем, сейчас она поддела его без намека на враждебность, скорее игриво, как разбаловавшийся котенок, напрыгивающий на ногу хозяина, не выпуская коготков.

Ричард улыбнулся.

— Думаю, не все. Но для меня балкон действительно важен. Я, бывает, просиживаю за работой целую ночь, а в перерывах люблю подышать свежим воздухом. Две комнаты — это для того, чтобы в одной отдыхать, а другую с чистой совестью завалить бумагой, ручками, блокнотами и тому подобным. Занимаясь написанием статьи, я чаще всего ложусь спать под утро, а когда просыпаюсь, начинаю с того места, на котором остановился, не тратя времени на доставание и повторное раскладывание в нужном порядке листов и всего прочего. И спать, и работать в одной комнате, согласись, не очень-то удобно…

Он потрясающе хорошо себя чувствовал. Оттого, что разговаривал с Эвелин настолько легко и свободно. Девушка здорово умела слушать.

Ричард терпеть не мог рассказывать о себе тому, кто лишь прикидывался, будто интересуется его жизнью. Притворщика мог без труда вычислить и прекращал разговор при первой же возможности. В особенности восприимчивым к невниманию он стал в последние полтора года, лишившись привычной поддержки близкого человека, потеряв уверенность в себе.

Эвелин не ломала комедию, внимая его словам. В этом не могло быть сомнений.

— А-а, теперь мне все понятно, — сказала она, когда Ричард замолчал. — Мог бы с самого начала объяснить, в чем дело. Тогда, наверное, мы не убили бы столько времени на скандалы… — Она резко замолчала и опустила голову.

Ричард представил, на что они могли потратить «убитое время», и его сердце забилось сильнее от приятного возбуждения.

Он задумался: а был ли у них шанс сблизиться, если бы не перебранки? И пришел к поразительному выводу: не было. Только благодаря допущенной кем-то ошибке и путанице с номерами он обратил на Эвелин внимание, вырвался из трясинного плена своих мрачных мыслей, взглянул на жизнь новым взглядом. Парадоксально! Смешно! Но именно так все и получилось.

Его вдруг вновь переполнило то самое желание сделать свою жизнь похожей на жизнь Артура. И он ясно понял, что рождено оно не чем иным, как знакомством с этой голубоглазой девушкой.

Не зря мне приходили в голову удивительные фантазии и снились странные сны, подумал Ричард в волнении, какого не испытывал целую вечность. Эта встреча послана мне как знак, как подарок.

Ему захотелось сейчас же дать Эвелин понять, что, по его мнению, их знакомство должно вылиться в нечто грандиозное. Но язык как будто превратился в пропитанную водой губку и отказывался повиноваться, а мысли окончательно перепутались.

Эвелин, по-видимому ожидавшая от него подобных слов или хотя бы какого-нибудь намека, потупилась. Ричард мгновенно угадал ее чувства по тому, как дрогнули крылья ее носа. Он уже знал, что именно так выражается на этом милом лице обида или гнев.

— А на творческого человека ты все же не похож, — произнесла она с теми же насмешливыми нотками, каких Ричард понадеялся никогда больше не слышать.

Он тут же вспомнил и про технарскую категоричность, и про обожаемые правила, в которые что-нибудь постоянно не вписывается, — короче, практически в точности воспроизвел в памяти колкие, обидные слова, которые Эвелин бросила ему в лицо в начале разговора. В отместку за его былые оскорбления… Быть может, она и впрямь считала его черствым сухарем, лишенным способности видеть и понимать прекрасное…

Внезапно ощутив себя потерянным и опустошенным, Ричард тихо спросил:

— Почему же я не похож на человека творческого? Все по тем же причинам или…

Взгляд Эвелин потеплел. Вероятно почувствовав его растерянность, она решила над ним сжалиться.

— Потому что творческие люди обычно любят вкусно поесть.

Ричард взглянул на свою тарелку. Картофель, фаршированный сыром, и рубленое мясо лежали на ней нетронутыми.

Эвелин рассмеялась, отправила в рот последний кусок рулета и, прожевав, повернулась к подруге, что-то эмоционально объясняющей Артуру.

— Вы явно нашли общий язык, — заметила она. — Но уже половина двенадцатого. Мы собирались на дискотеку, Абби. Ты не забыла?