Скандал из жизни знаменитости - Майклс Ли

– Конечно, Ники.

– Папочка говорит, я взаправду особенный. Меня выбрали! – Он расплылся в победоносной улыбке.

Каждый мускул в теле Аманды застыл от напряжения. Усилием воли она заставила себя продолжать обычным спокойным тоном:

– Хочешь сказать, ты приемный?

Ники кивнул.

– Точно. Мамочка не носила меня в своем животике. Та мамочка, которая умерла.

– Да, понятно, солнышко.

Вот так история, думала она. Тот газетчик дорого бы заплатил, чтобы заполучить подобный рассказ, да еще из уст самого Ники! Большего подтверждения давнишних слухов о том, что Чейз подсунул жене своего незаконного ребенка, и не придумаешь…

Эта мысль напомнила ей о том, что она не рассказала о настырном репортере ни Чейзу, ни кому-либо из съемочной группы. А ведь этот парень вполне может болтаться в округе, выискивая желающих поговорить. Запретить ему задавать вопросы нет никакой возможности: это ведь свободная страна. Но нужно быть по крайней мере начеку.

– Ну вот, – сообщил наконец Ники. – Этот готов. Теперь я сделаю человечка, похожего на папочку.

Он не успокоился, пока не разукрасил еще три копии Мэнди и одну няни – тощую, чуть пережаренную фигурку с нахмуренными бровями из глазури.

– А они только и делают, что хмурятся, – поделился он своим опытом с Амандой. – Сердятся и все время кричат: «Ники, не лезь в грязь!» – Он потер пальцем бровь, оставив на лбу полосу глазури.

Аманда рассмеялась и стерла яркое пятно поцелуем.

– Надеюсь, следующая няня у тебя будет очень хорошая.

Ники оставил это замечание без ответа, но издал тяжкий вздох взрослого, уставшего от жизни человека.

После ужина он забрался к Аманде на колени, чтобы вместе с ней посмотреть телепередачу о птенцах и зверятах. Увидев кенгуру, оживился и спросил, не носят ли все мамочки своих малышей в таких же сумках.

Аманда еще пыталась сформулировать ответ, как он уже добавил с печальным видом:

– А почему мамочка – та, что носила меня в животике, – почему она меня отдала?

Аманда с трудом сглотнула застрявший в горле ком. Боже милостивый, ну как ей ответить? И Чейза нет, когда он так нужен! Вот бы послушать, что он скажет. Она притянула Ники поближе и попыталась выиграть время, чтобы собраться с мыслями.

– А что твой папочка говорит?

– Говорит, что она меня любила, но не могла обо мне заботиться.

– Уверена, что так и было, солнышко. Уверена, что она очень любила тебя.

Ники такой ответ, похоже, не совсем удовлетворил, но он не стал расспрашивать. Аманде показалось, что он не впервые обсуждает эту тему.

– Когда придет папочка?

– Я не…

В дверь постучали. Ники выпрямился у нее на коленях и крикнул:

– Открыто!

Из-за двери выглянул Чейз. Ники соскочил с колен Аманды и опрометью бросился к отцу. Тот подхватил его и водрузил себе на шею.

– Ты что, всегда оставляешь дверь открытой? – поинтересовался Чейз.

– Это же Спрингхилл. – Она подняла на него улыбающееся лицо. С этого ракурса, да еще с Ники, уцепившимся за его волосы, он казался выше, чем обычно. – К тому же я боялась, мне будет лень вставать, когда ты придешь.

– Или ты будешь слишком занята с этим хулиганом.

– И это тоже.

Ники расшумелся, чтобы его спустили на пол.

– Я оставил одну Мэнди, чтобы ты посмотрел, папочка.

– Одну – что? – Чейз поставил его на ноги, и Ники ринулся на кухню.

– Пряничного человечка. Он искренне верит, что это изделие похоже на меня.

– Ага, понятно. Значит, это очень симпатичный человечек.

У Аманды порозовели щеки. Глупо, конечно. Это же расхожий комплимент, над которым Чейзу и думать-то особо не пришлось. Пусть он и не кривил душой, но ей-то зачем так реагировать на простые слова?

Чейз, улыбнувшись, сел на тахту рядом с нею.

– Если тебе так мало нужно, чтобы покраснеть…

– Так нечестно, – пробормотала Аманда.

– Может быть, зато приятно. Надеюсь, ты не собираешься жаловаться на свой цвет лица, потому что я все равно не буду слушать. – Он легонько провел пальцем по ее щеке. – У тебя кожа как фарфор, только мягкая, теплая и розовая от румянца.

Вот уж теперь она действительно залилась краской.

В гостиную вернулся Ники с двумя пряниками в руках.

– Это Мэнди, – показал он. – Но только ты ее взять не можешь, папочка, потому что я ее для себя сохраню – навсегда. А тебе я принес человечка, которого разрисовала Мэнди. – Он аккуратно опустил фигурки на сундук, юркнул между Чейзом и Амандой на тахту и уставился в телевизор, весь обратившись в слух.